Читать книгу - "Тони и Сьюзен - Остин Тэппен Райт"

Он не позволял налетам смятенной мысли отвлекать его внимание. Пустота в машине — они же здесь проезжали всего три дня назад. Он спустился с лесистых гор на плоские земли Огайо, небо по-прежнему было бело, и в густом воздухе млели далекие моля. Он исправно останавливался выпить кофе, заправиться, поесть, следя, чтобы не остановиться там, где они останавливались раньше.

Его ум работал. На высоковольтных башнях, строем идущих по полю к дымному горизонту, он увидел оттиск ночного поворота с бородатым мужчиной по имени Лу, увидел свою машину у дороги, а Лу сказал ему ехать, не твоя это, у твоей машины четыре двери, и он знал по отпечатку Лориного пальца на столбике кровати, что они с Хелен были тогда там, в трейлере среди деревьев с тусклым светом в окошке, в присутствии двух мужчин, которых звали Рэй и Турок.

Он еще раз прогнал все сначала, бессознательно обходя грузовики и превышая скорость. Их, наверное, только что привезли. Возможно, они стояли у входа, Рэй держал Лору за руку, а Хелен высматривала возможность убежать, и Лора сказала: отпустите нас, что же вы делаете. В эту секунду они, вероятно, услышали подъезжавшую машину, надежда полыхнула и умерла, когда машина проехала мимо, и поблекшая оборчатая оконная занавеска с розанами и листьями, повешенная женой охотника, скрыла сцену от ночи.

Потом он с усилием вызвал следующую картину, пытаясь представить себе, как их мучили — приставил ли Рэй нож к горлу Хелен, чтобы заставить ее мать раздеться, выкручивал ли он Хелен руку, пока не сломал, чтобы вынудить мать повиноваться, или имелся пистолет, хотя Тони его и не видел. Их изнасиловали, сказал Бобби Андес, и представлялась кровать под цветастой занавеской и столбик, в который вцепилась Лора, изо всех сил отталкивая того, кто подминал ее под себя. Крича и дерясь. Изуверы — их острые пальцы вонзались в мягкие плечи его жены, его дочери, валили их, охваченных ужасом, на голый матрас с жестокими пружинами, затопляя ненавистью нежность, которую знал Тони, и неведомое будущее его дочери.

Он вел машину навстречу жаркому сиянию размытого полуденного солнца и не хотел знать, как они погибли, ему было бы легче, если бы там был пробел, наподобие всех прочих пробелов в мировой истории. Но он знал. То были не безымянные жертвы мира, а Лора и Хелен, удар по голове, удушение. И невозможно было не проигрывать все снова и снова: Рэй и Турок (и, возможно, Лу, вернувшийся в трейлер после того, как оставил Тони в лесу) бьют молотком и вдавливают маленькое отбивающееся тело в стену, черт я сказал заткнись.

Он доехал до дома ранним вечером. Он внутренне собрался, завидев дом, безмолвный, как картина самой жизни. Дуб на передней лужайке, в сторонке — пригорок, заросший сиренью, и на нем — дом мистера Гуссерля. Он снова взял себя в руки, когда отпер дверь, вошел, а там никого. Кухня, прибранная перед отъездом, в темной гостиной — две Лорины картины на стене в тусклом сумеречном свете. Ты знал, что будет трудно, сказал он, этого следовало ожидать. Он притащил набрякшие чемоданы и сумки, отнес их в комнату Хелен, бросил на пол. Немного погодя зажег свет.

Зазвонил телефон.

— Вы дома?

— Да.

— В газете написали.

— Да? Кто это?

— Вы нормально добрались?

— Да. Кто это?

Не ответили. Он посмотрел на холодильник. Ему понадобится молоко, сок и хлеб на завтрак. Он не хотел сегодня никуда выходить, не хотел, чтобы кто-нибудь его видел. К черту.

Телефон зазвонил опять, Лиза Макгрегор из «Трибьюн», хочет интервью. Он опустил шторы. Сел в гостиной, глядя на пустое Лорино кресло, не зная, что делать. Пошел наверх и кинул свою одежду, еще сырую, в мешок для стирки. Разделся, сходил в туалет, в темноте добрался до кровати. Ему казалось, что он в узкой колее, и куда бы он ни пошел, его окружало осязаемое отсутствие.

Следующий день он специально занял делами. Он позавтракал в «Кофейне Джека», надеясь, что его никто не узнает. Потом позвонил Биллу Ферману и провел с ним долгий разговор, отчего почувствовал себя цивилизованнее, и позволил Биллу взять на себя устройство похорон и оповещение о них. Разговаривая, он заметил перед домом, в тени дуба, пестрый фургон. Он принадлежал местному телеканалу. Стильная молодая женщина в деловом костюме подошла по дорожке к дому, за ней двое мужчин с аппаратурой. Она хотела, чтобы он высказался. Она спросила:

— Поддерживаете ли вы смертную казнь?

Он сказал:

— Я пока не хочу отвечать на этот вопрос.

После он отправился на Лот Хилл. Мистер Кэмел показал ему участок на холмике с видом на заднюю ограду и череду дворов. Он зашел в похоронную контору, твердь веков, гранит. Равнодушно подсчитал, во сколько все обойдется. Дома он подмел внизу и запихнул одежду в стиральную машину и сушилку. Чистые простыни и полотенца для брата — в гостевую и для сестры — в комнату Хелен, думая: это цивилизованно. Я делаю то, чего раньше не делал, и это хорошо. Он встретил в аэропорту Полу, которая обняла его и плакала, и они дождались самолета Алекса. Этим вечером в доме они были втроем, воссоединившиеся дети своих родителей, хотя взрослая жизнь разлучила их так надолго, что они чувствовали себя чужими. И все же люди в доме и разговор на кухне сыграли свою роль. Будущее было вроде новорожденного дикого зверя, которого они приручали разговором. Как Тони будет теперь жить, оставаться ли ему в этом доме, сможет ли он о себе позаботиться? Пола все спланировала, купила провизии, поговорила с миссис Флейшер. Был аперитив и затем обед, который приготовила Пола, и было много воспоминаний и ностальгии. Они договорились, что, после того как Тони побудет у Полы на Кейпе, она приедет в сентябре помочь ему разобрать вещи. На День благодарения он поедет к Алексу в Чикаго, а на Рождество — опять к Поле в Уэстчестер.

Он сидел в первом ряду унитарианской церковки, прикрытый с обеих сторон Полой и Алексом, в окна тек свет. Озеро, в котором потонуло жестокое воспоминание, и жестокость исчезла. Свет с музыкой и негромкими голосами. Перед ним — две странные продолговатые формы, бок о бок, укрытые белой тканью. Тони Гастингс смутно понимал, что церковь полна людьми и люди украдкой на него взглядывают. Коллеги. Друзья Лоры, он не знал точно, кто там кто. Старшеклассники, друзья Хелен. Потом рукопожатия. Знакомые и незнакомые плакали и обнимали его. Его пробрало поднявшейся в нем волной, и он тоже плакал.

На следующее утро они с Полой заперли дом и улетели на Кейп. Поднявшись, самолет пролетел над городом. Воздух был чист, улицы и дома как на ладони. Он высматривал маленький зеленый уголок на Лот Хилл, но железная капсула уносила его от них, и, возможно, это был и не Лот Хилл. Земля смещалась, и он не мог понять, Лот Хилл это или нет. Потом были белые хлопковые облака и весь мир как море.

Рэй сказал Лу: сукин сын, блядь, ты его отпустил, теперь он донесет, и Лу сказал: черт, да откуда мне было знать, и Рэй сказал: эй, мистер, тебя жена зовет, и Пола сказала: нам будет хорошо на океане, да?

Писатель экономит на том, что известно читателю: Тони живет в Цинциннати, как и Эдвард. От этого у Сьюзен возникает странное чувство, словно она знает что-то такое, чего знать не должна. Ничего. На сегодня хватит, дружище Эдвард. Что тут скажешь? Книга крепко ее держит, это она может сказать честно. Долгое медленное погружение в злую ночь. Тони, который пытается цивилизованно держать себя в руках. Соображение о том, что цивилизованность таит в себе великую слабость. Прочная холодная гладь напряжения и иронии не дает ей определить, отражает ли эта гладь печаль, привнесенную ее воображением, или же сама источает печаль. Ирония наводит ее на мысль об Эдварде, что препятствует печали, потому что от Эдвардовой иронии ей всегда делалось не по себе.