Читать книгу - "Исмаил - Амир-Хосейн Фарди"

Послышался лай деревенских собак, которые, учуяв чужаков, прибежали и облаивали их. Мирза Манаф достал портмоне и показал Исмаилу фотографию.

— Вот его фото. Сняли в фотоателье Ноушехра. Посмотри!

Исмаил взял портмоне. Фото от времени пожелтело. Мирза Малик зачесал наверх свои длинные волосы, надо лбом были видны крупные локоны. Лоб был широкий, брови густые, а глаза горящие, как это было свойственно их роду. Взгляд — добрый и в то же время вдумчивый. Исмаил хотел бы знать о Мирзе Малике больше, услышать от него самого то, что о нем говорили. Это была личность незнакомая ему и привлекательная, человек, окруженный неясным, мглистым ореолом. Как хотелось бы поговорить с ним! Взглянуть в его горящие добрые глаза, услышать его голос. Шагать по лесным тропам нога в ногу и плечом к плечу. Медленно-медленно идти по берегу и разговаривать. Рассказать бы Мирзе Малику о собственном опыте жизни, о своих проблемах, о желаниях и стремлениях…

Деревенские ребятишки — мальчики и девочки — в поношенных резиновых ботиках, калошах, с красными щеками и удивленными глазенками, стояли рядом с собаками и смотрели на двоих незнакомцев. Собаки уже не лаяли. Сидели, рассматривая их. Исмаилу хотелось думать, что Мирза Малик пришел с той стороны границы на эту из любви к женщине, к той, с которой они когда-то в юности поклялись быть верными друг другу, и вот он перенес все трудности и мучения, чтобы соединиться с возлюбленной, бросил свое положение в том мире и всеми правдами и неправдами добрался до желанного берега — но не сумел разыскать любимую, или нашел ее замужем за командиром полка и матерью нескольких детей.

Опираясь на кривую, узловатую клюку и прихрамывая, к ним приблизился старик, рассмотрел их запавшими глазами с сеточкой красных прожилок и спросил громким и хриплым голосом:

— Вы родственники будете этим упокоенным?

Мирза Манаф ответил:

— Да, отец, мы родственники.

Старик несколько раз раздраженно ткнул палкой в землю и сказал:

— Бог да воздаст вам должное, так почему не зашли с этой стороны, отсюда, прочесть поминальное? Разве вы не мусульмане, ни обычая, ничего не соблюдаете? Завтра, по воле Аллаха, и вы, и я здесь ляжем, с миром у нас счеты будут кончены, мы посмотрим на путь милости и на суры Корана. Будем, как они, узники праха. Так отчего же не соблюдаем обычаев, почему небрежем, ведь Аллах подчинил вам ночь и день!

Старик закашлялся. Грудь его поднималась с сипением, а от кашля глаза налились кровью. Мирза Манаф подошел к нему и сказал:

— Да помилует Аллах усопших твоих. Мы оплошали, отец, ты правильно говоришь.

— Да, уважаемый, Аллах подчинил вам ночь и день и дал вам все, что вы просите, и для наших времен тоже. На кладбище, когда хотите, заходите, уходите, но читайте поминальное, чувствуйте…

Старик с горячностью наставлял их, а Исмаил представил себе его в молодые годы, когда эти ввалившиеся и потускневшие глаза были цвета моря и рисовых полей и горячим колдующим взглядом смотрели на интересную ему девушку и ловили ее в силки любви. Его любовная песня слышалась на полях и в рощах и, как одинокая горлинка, вечерами садилась на изгородь дома возлюбленной.

— Хорошо, в другой раз, как придете, заходите, откуда положено. Во имя Аллаха, ведь для вас же самих это все. Я каждый вечер здесь в мечеть хожу, за всех усопших молитву читаю.

Мирза Манаф подошел ближе, достав из портмоне ассигнацию, вложил ее в руку старика и попрощался.

И они пошли обратно, оставив позади заброшенную деревню и убогое кладбище. Дети и собаки побежали своей дорогой, а старик, хромая, медленно побрел своей. Мирза и Исмаил по тропинке углубились в лес. Однако теперь свет уже был другим. Солнце опустилось ниже. Его гигантский пылающий шар, хотя и близился к горизонту, продолжал светить, не зная горя и поражений и притягивая взгляды. Появился запах заката. Это был запах, пропитанный ароматами дождя и росы. Ветер, прилетавший издалека, отдавал стужей. Мирза Манаф зашагал шире и быстрее:

— Здесь ночь врасплох застает, нежданно-негаданно, глядь — и кругом темнота и звезды.

Исмаил шел позади Мирзы. Они в основном молчали. Постепенно тени становились все длиннее, а цвета вокруг — пепельными. Тонкая завеса ночного тумана плавала среди деревьев. Исмаил порой оборачивался и глядел на пройденный путь. За деревьями еще виднелось открытое поле, на котором находилось кладбище. На этом кладбище лежал человек, чья жизнь была беспокойным поиском идеала, но он не нашел его, не выдержал и скрылся под слоем праха. Имя этого человека было Мирза Малик. Исмаил вздохнул, глубоко и протяжно. Мирза Манаф говорил, что тот был влюблен, действительно, влюблен…

— Сорок видишь? Весь лес захватили!

Мирза Манаф говорил правду. Трескотня сорок разносилась по лесу, просто Исмаил не прислушивался. Он поднял голову и увидел множество сорок — длиннотелые, длиннохвостые, пестрой раскраски, они прыгали с ветки на ветку своими смешными прыжками и гомонили, и от них лесной закат становился еще печальнее и тяжелее.

До наступления ночи они вышли из леса. Желтый, мягкий свет электрических огней мерцал приветливо. Лай собак слышался из-за плетней. Они пришли в кофейню — и вместо запаха леса и травы в нос ударил острый запах табачного дыма и чая. Сели в уголке. Основная часть посетителей была — все те же утренние рыбаки. Мирза Манаф заказал ужин. И они поели с аппетитом. После ужина рыбаки позвали к себе Мирзу Манафа. Это были люди с хриплыми голосами, костистыми выступающими красными скулами, с мощными шеями и кулаками. Исмаил в одиночку пил свой чай. Опять сон одолевал его. Веки отяжелели. Он повернулся к двери. Оттуда дул прохладный ветерок, донося приятный аромат леса и полей. Он закрыл глаза и позволил ветерку мягко ласкать свои щеки. И вскоре увидел знакомое лицо и любящие глаза, напоминающие о цвете и вкусе меда, которые внимательно смотрели на него.

— Ты — кто?

Он сразу открыл глаза и внимательно вгляделся во тьму. Она стояла по ту сторону порога и смотрела на него. Ночной ветер запутался в ее подоле, сминая его волнами.

— Уже ночь, а я не видела тебя.

В горле его пересохло. Язык сделался тяжелым.

— Не видела тебя!

Он поднялся с места. Вышел из кафе на улицу. Порой по шоссе проезжали машины. Из-за гор, поросших лесом, взошла луна. Деревья и крыши домов плыли в мягком лунном свете. С моря дул прохладный ветер. Исмаилу показалось, что он должен пойти к морю. Он опять прошел мимо домов, стены которых были сложены из серых блоков, и стал подниматься на песчаную дюну. Он шел вверх так легко, словно был невесом. Он взлетел наверх и оттуда смотрел на море. Это была удивительная картина. Море и лунный свет смешались. Ряды волн вставали плечом к плечу и неслись к берегу. Широкий гул, достигающий, казалось, конца Вселенной, распространялся во все стороны, придавая изумленное выражение лику Луны. Зрелище было пугающее и вместе с тем красивое; красота и обольстительность. Исмаил внимательно огляделся. Ему казалось, что кто-то следит за ним. Он стоял, обдуваемый ветром и залитый молочным лунным светом. В отдалении, возле моря, резвились лошади с развевающимися гривами. Невидимая сила потянула Исмаила к морю. Он спустился с холма. Он двигался, подобно лунатику, словно морские девы пели ему на ухо чарующие песни.