Читать книгу - "Дама из Долины - Кетиль Бьернстад"

— Вообще-то я должна была дежурить и в субботу, и в воскресенье, но я поменялась с коллегой, когда поняла, что ты к нам едешь. Все-таки ты — мой зять.

— Да, я об этом думал.

— Правда, я узнала о тебе только на похоронах. О том, что мы родственники, я это имею в виду. Наша семья никогда не была особенно дружной, Марианне рано обособилась.

Она смотрит на меня сестринским взглядом. Я нахожусь на самом севере Норвегии, в другой действительности, не похожей на пригород Осло. Я в диком краю. Наконец я нашел что-то давнее и любимое, хотя и совершенно новое.

Ее руки касаются моей щеки. Во мне просыпается старое. Она и призрак, и в то же время живой человек.

— Почему тебя здесь зовут Дамой из Долины? — спрашиваю я, помолчав.

Она краснеет. Я не подозревал, что это ей свойственно.

— Кто тебе сказал?

— Одна подруга. Ты ее не знаешь. Она тоже будет врачом, как и ты. Я тебе не скажу, что еще она сказала.

— Мало ли что люди болтают.

— Независимо ни от чего, это красивое прозвище.

Она пожимает плечами.

— Наверное, меня так прозвали потому, что я живу в долине, — с улыбкой говорит она. — Сейчас тебе вредно думать о таких сложных вещах.

Я вижу, что она обладает тем же свойством, которым обладали Аня и Марианне — способностью обращать на себя внимание. Некоторым людям это свойственно, другим — чуждо. Тех, кто ею обладает, замечают, даже если они ничего не сказали и не сделали. Стоит им войти в комнату, как ее тут же заполняет их аура. Они привлекают к себе внимание уже одним своим присутствием. Обыкновенные и в то же время загадочные, они в любом месте оказываются в центре внимания, и как только они покидают комнату, люди начинают говорить только о них.

— Зачем ты, собственно, сюда приехал? — неожиданно спрашивает Сигрюн.

— У меня турне по Северу.

— Ты неудачно его начал.

— Думаешь, мне надо от него отказаться?

— Из-за пустяковой царапины? Не стоит. Но разве тебе не следует выступать в более известных залах, чем Высшая народная школа и селения в Финнмарке?

— Я сам решаю, где мне выступать, — говорю я, замечая, что от алкогольного тумана в моей голове осталось только несколько хлопьев. — К тому же на похоронах Марианне ты и твой муж приглашали меня приехать на Север.

— Это другое дело. Нам этого действительно хотелось. Но мы не думали, что из-за нашего приглашения ты изменишь свои планы в отношении карьеры.

— У меня нет никаких планов. После того, что случилось.

— О тебе писали все крупные газеты. Ты произвел фурор. И вдруг приезжаешь сюда. Мы здесь к такому не привыкли. Для нас это слишком большое событие.

— Тем лучше.

— Может, именно поэтому с тобой обошлись не слишком приветливо. Я знаю этих мальчишек. В глубине души они не злые.

Немного позже, когда в палате остался только запах Сигрюн, я вспоминаю, что мы почти ни слова не сказали о Марианне. Она — профессионал. Мне тоже следует держаться как профессионалу, думаю я, лежа в этой маленькой больнице и зная, что тут по коридорам ходит Сигрюн Лильерут. Здесь есть и другие больные. Имею ли я право вторгаться в ее жизнь, даже если мне этого хочется? У меня две цели. Об одной я могу говорить. О другой должен молчать. Сигрюн Лильерут берет ночные дежурства, чтобы выручить больницу. Она не старше того полицейского, который помог мне. Она быстро оценила мое состояние как простую царапину. И тем не менее позволила мне проспать в больнице несколько часов, чтобы я окончательно протрезвел. Пусть и недолго. Она даже уговорила полицейского отпустить меня, не учиняя никакого допроса. А могла бы этого и не делать.

Я лежу в полудреме. Все складывается как надо. Хмель постепенно проходит. Моя голова поднялась над облачностью. Теперь я должен действовать. Должен обрести равновесие. Я приехал сюда, к самой границе с Россией, чтобы заниматься, чтобы дать несколько концертов, чтобы углубиться в Рахманинова. И должен об этом помнить, думаю я. Я должен двигаться дальше, не останавливаться. Но прежде всего я должен выучить концерт Рахманинова.

Должно быть, я все-таки заснул. Когда Сигрюн снова заходит ко мне, за окном уже утро. Я слышу звук ее шагов. Она идет медленно. Подходит к окну, осторожно откидывает штору. Не до конца, только чуть-чуть. Утреннее солнце падает мне на лицо. Она бросает на меня взгляд. Я вижу, что она устала.

— Привет! — говорит она.

— Привет!

— Отдохнул немного?

— Да. А тебе удалось немного поспать?

— Все в порядке. Я привыкла к ночным дежурствам, а в эту ночь не произошло никаких драматических событий. Один микроинфаркт и еще царапина на лбу у одного молодого пианиста.

Мы смеемся. При здешнем ярком свете она выглядит старше, чем на похоронах. Видно, что в ее жизни было немало бессонных ночей. Она достает из шкафа какие-то дезинфицирующие средства и подходит к моей кровати. Садится на край. Смачивает вату чем-то из маленькой бутылочки.

— Немного пощиплет, — предупреждает она меня.

Я киваю. Она прикладывает вату к ране у корней волос.

— Ничего не щиплет, — говорю я.

— Это всего лишь царапина. Ничего серьезного. Больше я тебя здесь не задерживаю. Но ты можешь несколько часов отдохнуть в моей квартире до нашего отъезда в Пасвик. Я-то, во всяком случае, должна поспать несколько часов, перед тем как сяду за руль.

— У тебя есть здесь квартира?

— Да, районному врачу полагается квартира в Киркенесе. Я пользуюсь ею, когда у меня бывают ночные дежурства.