Читать книгу - "Вилла "Амалия" - Паскаль Киньяр"

– А, вот и ты, дочка! – сказала Амалия. – Я не встаю. Притомилась очень. Познакомься, Анна, это мой брат Филоссено, он хотел во что бы то ни стало совершить паломничество к этому домику перед тем, как ты начнешь его обустраивать.

Старик Филоссено встал. Он собирался что-то показать Анне. Подвел ее к краю террасы. За желтовато-серым утесом виднелось нечто вроде площадки, выбитой в камне.

– Это я вытесал ее для своего отца, – с гордостью сказал он ей. – Гляньте, синьорина!

Анне Хидден пришлось спускаться, держась за сильную протянутую ей руку, а кое-где, по команде седоволосого старика, даже сползать вниз на животе.

Наклонившись над краем вырубленной и скрытой в утесах площадки, можно было разглядеть кастелло, отель, порт для прогулочных суденышек.

Парусники лениво колыхались на волнах.

Вода мерцала и казалась белой, как молоко.

Они восхищенно полюбовались видом. Потом встали на ноги. Старик и Анна вернулись обратно на террасу. Отряхнули друг друга от пыли. Медленно подошли к Амалии.

Старик торжественно вручил Анне ключи от дома.

И пожелал пожать ей руку, дабы скрепить их договор.

Она пожала ему руку.

И тут, в наступившей тишине, та, которую они звали Анной, поняла, что ей нужно сделать, и произнесла длинную благодарственную речь.

Опустив глаза и по-прежнему сидя в кресле Амалия внимательно выслушала ее. Когда Анна закончила, она встала, подошла к ней и звучно поцеловала в лоб.

Потом все трое подошли к двери. Анна протянула было ключ старому Филоссено, но тот повелительным жестом велел ей отпирать самой. И это она вставила ключ в замочную скважину.

Ключ повернулся легко, но старику пришлось налечь плечом на тяжелую деревянную дверь, чтобы та наконец распахнулась.

Все трое вошли внутрь.

Дом был сухой. В нем пахло кошками, жасмином, пылью.

Ни Анне, ни старику не удалось раскрыть окна, кроме одного.

Ворвавшийся воздух поднял такую густую пыль, что они начали задыхаться. Все трое раскашлялись, согнувшись в три погибели и не в силах перевести дыхание.

Анна плача выбежала наружу.

Но ей все же удалось пройти по двум длинным комнатам; ее надрывный кашель отдавался гулким эхом в почти пустых помещениях. (Здесь сохранились только стол с восемью стульями, грузный гипсовый Зевс, похищающий Европу, и продавленные кресла; все это она потом выбросила, оставив только зеркала в позолоченных рамах над каминами – да и позолоту эту велела покрыть белой краской.)

– Отец моего отца служил нотариусом в Понте, – объяснял Филоссено, – а его младший брат был священником в Серраре.

При каждом шаге в воздух взметались тучи пыли – а вместе с ней ночные бабочки.

Когда они вышли на воздух и кое-как уняли хриплый кашель, старик сказал:

– Анна, я хочу показать вам еще кое-что. Тут, рядом, есть теплый источник.

Это был природный источник в скале, забитый плотным матерчатым кляпом. Филоссено вытащил холщовую пробку, и тоненькая обжигающая струйка брызнула в углубление, выеденное горячей сернистой водой вулкана.

* * *

Солнце клонилось к горизонту.

Дом наливался багрянцем в его лучах.

Они стояли перед ним.

Все уже было сказано. И они решили разойтись по домам.

Анна проводила их до фургончика брата Амалии. Старый Филоссено отказался взять себе ключи.

* * *

После их отъезда Анна снова поднялась на гору. Дойдя до конца тропы и взобравшись на террасу, она увидела под крайним багровеющим окном большой куст красной смородины, огненный, словно костер, в вечерних лучах.

И вдруг ее пронзило воспоминание о младшем брате, на больничной постели в Париже.

Ей пришлось сесть в одно из ржавых железных кресел на террасе.

Каждой частичкой своего тела она ощущала в этом почти непостижимом беззвучии (объясняемом, несомненно, уединенностью террасы и двух длинных сводчатых комнат под защитой горного склона) прочное слияние этого дома с природой. Отсюда не было видно других домов. Только море, небо, а сейчас еще и ночь, окутавшая все вокруг.