Читать книгу - "Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян"

— Скорее всего, — понуро поддержала его Я'эль и стала собираться.

— В девять — здесь! Смотрите, не опаздывайте, Филипп несколько раз попросил об этом, — еще раз напомнил им Марк Эго о времени встречи. — Кто знает что еще он там придумал и какие задания он нам даст! И к чему все это? Как будто нельзя было заранее поделиться планами, чтобы все были готовы и спокойны… Да и готовы к чему, скажите на милость? Эх, да и ладно! — махнул он рукой и, пожелав спокойной ночи, вышел из «Кинопуса».

Тревога немного отпустила, когда он отошел от здания на несколько шагов. Сейчас он уже точно не сможет им рассказать, о чем еще попросил его Филипп в самом конце разговора.

Тревога лишь немного отпустила его, но не покинула вплоть до самой встречи с Филиппом на следующий день.

Глава 3. Один день из жизни театра «Кинопус»

Тем, кому приходилось встречать кого-нибудь после длительного периода расставания после не менее длительного периода совместной жизни, в особенности, когда предстоящая встреча бывает обговорена, наверняка знакомо это совокупное чувство трепетного ожидания того мгновения, когда в поле зрения появится существо, которое все это время существовало лишь в медленно истлевающей памяти, и страха неизвестности, который рисует в воображении все, что никак не было подтверждено какими-либо фактами.

«Я помню, как мы ходили вместе в походы. Так же полон он энергии сегодня?»

«Я даже помню ту песню, которую она однажды вдруг взяла да и спела на перемене. Изменился ли ее голос?»

«Я помню, как дети принесли его в корзинке, у него так жалобно трясся хвостик! Интересно, как изменились его глаза, и стала ли мягче шерстка?»

«Ах, как он умело справлялся в универе с самыми сложными чертежами! Так ли зорок его глаз и тверда рука?»

«Ей не было равных на танцплощадке! У всех замирало сердце еще когда она только выступала на середину. Так хочется вновь увидеть ее походку!»

Подобные мысли, ведомые первым чувством, нередко возникают в нашем сознании, когда в предвкушении встречи мы считаем оставшиеся до нее месяцы, недели, дни и часы. Второе же чувство время от времени подбрасывает мысли иного рода:

«Интересно от только поседел или вдобавок еще и облысел?»

«Все эти годы я не решалась спросить о состоянии его зрения, а он сам ничего не говорил. А вдруг он сейчас слеп, как крот?»

«Что сталось с его семьей?»

«Сохранила ли она то кольцо, которое я ей подарил за день до отъезда?»

«Я начинаю забывать черты его лица. Я забываю его голос…»

Что такое двадцать четыре дня по сравнению с девятью месяцами? Можно ли сравнивать такой маленький промежуток времени, за который друзья не общались друг с другом, с общепринятыми нормами длительных расставаний? Нет, конечно же. Но тем не менее встреча с Филиппом обещала быть стрессовой: все примерно догадывались, что послужило причиной его очередного исчезновения из поля зрения, но никто не знал с чем он возвращается к ним и какие это должно возыметь последствия.

С тяжестью ожидания каждый из вовлеченных в процесс справлялся по-своему. Кто-то решил побыстрее лечь спать перед утром премьеры, к которой, за исключением Я'эль, Саада и Аарона, добросовестно выполнявших указания Филиппа, вообще никто не был готов. Кто-то поступил с точностью до наоборот, просидев до изнеможения перед телевизором, бесцельно переключая каналы. Я'эль решила совершить давно уже задуманный переход с востока на запад через столицу Эль-Сальвадора — Сан-Сальвадор, — на что потратила около двух часов, а Аарон уговорил маму еще раз рассказать ему историю с профессором.

Но никто из них не сделал ничего, что смогло бы нарушить данное от их имени Аароном обещание, и ровно в девять утра, когда Филипп вошел с улицы во двор и, едва завидев ожидавшую его у входа в «Кинопус» кучку дорогих сердцу людей, насчитал шестерых, его звонкий голос прорезал холодный утренний воздух.

— Да! Да! Даааа!

Он сжал кулаки и поднял их высоко над головой, прыгая на месте, словно одержавший долгожданную победу боксер. Как он обрадовался, когда увидел ответную реакцию со стороны друзей!

— Самое доброе утро, мои родные люди! — продолжал звенеть он своим голосом, когда они начали наконец обниматься и обмениваться утренними приветствиями и шутками, не стесняясь своих искренних улыбок. Тревожные чувства с появлением Филиппа куда-то улетучились, оставив огромное пространство, которое очень быстро начало заполняться самым обычным любопытством.

— Филипп, а у нас сегодня правда премьера, или…? — игриво спросила Агнесса. — Мы хотели уже начать спорить, да потом как плакаты увидели: «Четыре Времени Года — Премьера».

— А какие задания нам предстоит выполнять? — поинтересовался Артур, и его поддержал Симон.

— Ага, точно. И что мы… — начал было тот задавать очередной вопрос, но Филипп прервал его, чуть не прыгая на месте.

— Пардон, пардон и простите, ребята! Давайте может все же лучше внутрь зайдем. Не то, чтобы холодно очень было, просто в театр очень хочется попасть — давно меня там не было.

Симон открыл дверь своим ключом и все поспешили оказаться внутри родного театра, подмигивая друг другу и продолжая улыбаться.

— Тааак, — протянул Филипп, включая свет в зале и снимая с плеча новенький рюкзак, — без утреннего кофе и утро не утро, а поэтому быстренько говорите мне кто что пьет. Если кто хочет чай, то пусть сам об этом позаботится, потому что то, что у меня с собой — не чай, а супер-чай! Бархатный индийский чай, собранный вручную, завернутый в специальную бумагу и положенный в деревянную коробочку ручной работы, крышка которой украшена тоненькой дощечкой, покрытой эмалью.

Начав свою кофейно-чайную тираду, он запустил руку в рюкзак и принялся выуживать оттуда описываемую им коробочку ручной работы, а на самом последнем слове он таки извлек ее