Читать книгу - "Коммунисты - Луи Арагон"

Рыжий заливается смехом. Он забавно шмыгает носом, вздергивает губу; очевидно, ему лень вынимать носовой платок, и, наконец, хватает с земли свою вязанку.

— Вам действительно повезло: Бланшар — мой приятель, пойду его предупрежу… А вам бы лучше где-нибудь в сторонке обождать… Пойдемте-ка сюда.

Рыжий свернул за угол и вывел Полетту на узенькую улицу, где стояла церковь. Оттуда доносилось жалобное гудение фисгармонии, латинские слова, протяжно пели мужские голоса. Декер пожал плечами. Он их всех наперечет знает, этих певцов. Трое или четверо парней половчее устроили так, что кюре затребовал их петь во время богослужения. Ничего не поделаешь, рождество. Спутник Полетты свернул к кладбищу. Здесь они были укрыты от ветра и посторонних взглядов.

— Я сейчас его приведу, постарайтесь не замерзнуть!

Полетта дышала на окоченевшие пальцы. Рыжий только сейчас заметил, какая она хорошенькая. Он покачал головой, сложил трубочкой губы. Везет Бланшару…

Подходя к кладбищу, Бланшар с Декером еще издали увидели Полетту. Она присела на тумбу возле стены и смотрелась в зеркальце, а сама слегка покусывала губы, чтобы они заалелись; открытый чемоданчик лежал у нее на коленях. Аккуратненькая дамочка, ни помады, ни пудры не употребляет, волосы прекрасные, темнокаштановые, а что было бы, если бы она еще завилась… — Рауль!

Полетта чуть не вывалила все из чемодана на землю: — Осторожней! Давайте-ка сюда. — Декер подхватил чемоданчик, закрыл его, из деликатности отошел и стал смотреть в сторону. А Бланшар крепко обнял жену. Оба молчали. Краешком глаза Декер заметил, что супруги поцеловались. «Ах, чорт возьми!» — подумалось ему. И он уставился на свои солдатские башмаки. Он бы, конечно, ушел, оставил их наедине, но нужно было сторожить, как бы кто не заявился. Он осторожно погладил чемоданчик. Старенький фибровый чемоданчик с металлическими уголками. Обыкновенный темнозеленый чемоданчик. Он поднял глаза. На здоровье, детки! Бланшара бромом не возьмешь. Тут Рауль как раз обернулся, не выпуская Полетту из объятий. — Послушай-ка, Декер.

— Чего?

Они немножко пройдутся. Может быть, Декер попросит мадам Ваг пустить их к себе, они бы посидели у нее в столовой. Здесь ведь и замерзнуть можно… А через четверть часа возвращайся. Мы будем здесь. И чемоданчик, если не трудно, захвати с собой.

— Ладно, — согласился Декер.

Бланшар и Полетта пошли по направлению к холмам. Рядом с женой Рауль казался еще крупнее. А что если, как на грех, там идет сегодня ученье? Нет, сегодня никого нет. Теперь там пусто: все ковыряются внизу, у выхода из деревни. Полетте повезло, явилась как раз тогда, когда взвод Рауля отдыхает. Декер завернул за угол и направился к дому мадам Ваг.

— А кто она такая? — спросила не без тревоги Полетта. Рауль улыбнулся. — Очень славная женщина. Мы с Декером ей дрова колем; у нее и без того дел по горло: зашилась с ребятишками невестки, та больная лежит, не встает… в доме ни одного мужчины… Ну, ну, Полетта, сразу же и ревновать? — Она прижалась к мужу. С минуту оба молчали. Рауль посмотрел на Полетту. Какая у нее прозрачная кожа, не скажешь даже, что брюнетка. А щеки розовые, должно быть, от холода.

— Послушай-ка, — начала Полетта серьезным тоном, — я, знаешь, почему приехала? Не могла я больше ждать, мне необходимо было тебя видеть…

Рауль хотел было сказать ей: «Дорогая ты моя!», но когда Полетта подняла глаза и Рауль увидел выражение ее лица, он промолчал и вопросительно взглянул на жену.

— К нам приходили, — продолжала она. — Полиция приходила. Все начисто перерыли. Пять часов копались. Можешь себе представить, пять часов, три человека. Меня допрашивали, даже маленькому задавали вопросы. Битых пять часов. Все твои письма перечитали. Старые газеты перебрали по одной. Каждую стенку обстукали, из шкафа все выбросили. А вот полку над краном не тронули, не заметили, идиоты… Нет, ты подумай только. Они пытались заставить малыша сказать, что ты был в Испании…

Рауль остановился. Обнял за плечи Полетту. И сказал только: — Крошка ты моя! — В этих словах было все, что накипело у него на сердце. Полетта взяла большую сильную руку мужа и нежно прижала к своей щеке. Потом вдруг отошла в сторону. Снег на холме ослепительно блестел.

— Вот я и решила тебе все сообщить. В среду с обыском приходили, на рассвете. Пришлось заявить на заводе. Ну, и выбросили меня. Нет, нет, не беспокойся, — я уже устроилась, работа-то у меня есть…

Рауль с восхищением смотрел на жену. Он уже давно знал, что жена у него молодчина. Когда он уезжал в Интербригаду, сколько их малышу было? Годика два, если не меньше? И все-таки Рауль еще не знал, какая у него жена.

— Ну, слушай… Они выпытывали у меня… Ты запомни, на всякий случай, что я им сказала… Они спрашивали: но если так, то где же он был все время после того, как ушел от Сальмсона. Где работал? Я вот ни столечко не растерялась, сказала, что ты был у моего отца в Дроме… Слышишь? Запомни: ты был у отца в Дроме, скотину пас…

— А если они старика спросят?

Но Полетта все предусмотрела, уже написала старикам. Да неужели же поедут в Дром, будут расспрашивать ее родителей? Бланшар чуть было не расхохотался. Да, работенки у шпиков нынче хватает. Всех дел до конца не распутаешь.

— Ты представить себе не можешь, что сейчас происходит. Они прямо голову потеряли. Даже смешно глядеть на них, если бы не было так грустно. Весь Париж вверх дном перевернули. А в наших кварталах то к одному придут, то к другому. Представь, соседи со мной очень милы, никогда бы не подумала. Все говорят, что это просто позор. Мадам Фюмьер тебе кланяться велела.

— Вот она, их война, — с горечью пробормотал Рауль.

— Война? Они все валят на войну. Они мстят за тридцать шестой год, вот и все. Я же говорю тебе, они прямо голову потеряли. Думали, что это так просто — расправиться с партией.

Видно было, что это слово уже давно просилось на уста Полетты. Она произнесла его с гордостью и так громко, что оба разом оглянулись и посмотрели вокруг. Ни души. Тихо. Только белый, даже какой-то голубоватый снег. Брошенная тачка молитвенно вздымала к небесам свои деревянные ручки возле засыпанного снегом пугала. Полетта заговорила снова:

— Они просто взбесились! Говорят, по всей