Читать книгу - "Время жить - Александр Лапин"

Обстановка располагала. Кафе находилось на бывшей Большой Дворянской улице, в жилом доме. Предприимчивый хозяин, кстати говоря, знакомый Чернозёмова, отремонтировал полуподвальчик, обставил его простенькой мебелью и запустил производство стандартных блюд. Вот сюда, к русской кухне, и приладился ходить обедать их дружный коллектив. Дубравин – потому, что живет в городе один. А остальные – с шефом за компанию.

Сегодня они втроем. Медлительный, осторожный Чернозёмов и напористый, «лихой рубака» Тимашов. На столе, как всегда, одно и то же. Лапша домашняя, салатик и какой-нибудь кусок мяса с гречкой. И вроде все благостно и тихо. Разговор о делах:

– Вы нам задолжали за прошлый месяц триста тысяч рублей. Просрочили уже две недели, – напомнил Алексею Тимашову Чернозёмов.

Тимашов сразу перестал есть и, не раздумывая ни одной минуты, ушел в несознанку:

– Да ничего мы вам не должны.

– Как не должны?! Поставка дополнительная была! Забыл?

– Та поставка нами оплачена прямо сразу, в тот же день! – начал повышать тон Алексей. – Все до копеечки отдали. И, вообще, нам с посторонними работать проще. Там у нас наценка шестьдесят процентов. А с вами хрен чего заработаешь!

– Да вы на нас наживаетесь! И отсрочку платежей получили аж на два месяца, и платите нерегулярно! – тоже перешел на повышенные тона Чернозёмов.

«Ну, пошла писать губерния!» – подумал Дубравин, сидя между рьяными спорщиками, которые уже почти перешли на крик.

«И так каждый раз. Как только сойдутся, давай давить друг друга. Вроде все свои, а такая нетерпимость.

То ли это по молодости. То ли это в крови. У всех русских людей».

Через пару минут, когда обстановка за столом накалилась до точки кипения, он попытался остановить эту схватку:

– Да кончайте вы орать! – грозно возвысил он начальственный голос.

Ребята замолкли. Сидят оба красные, как из бани. Но, видно, не до конца выпустили пар. И через минуту-другую Чернозёмов сквозь зубы процедил:

– Я в суд подам на вас за долги…

Незамедлительно последовала ответная реплика.

И… все началось сначала. По второму кругу.

«Странный мы народ, – думал Шурка. – Какой-то прямо нетерпимый, недружный. Посмотришь на других, тех же казахов, уйгуров, армян – все как-то держатся друг за друга. Одни мы такие равнодушные. С чем это связано? История у нас, что ли, такая, полная междоусобиц? Князья-то наши дрались между собою, ходили походами друг на друга почитай каждый год. Даже татар приводили. А смуты какие были, восстания. Гражданская война. Но, видно, наша разрозненность чем-то компенсировалась. Может, числом. Всех готовы шапками закидать. Ну и нашим индивидуализмом. Мы уже вышли из родоплеменных отношений. Усвоили западные ценности. А там тоже каждый сам по себе. Один Бог за всех!

А может, мы просто привыкли надеяться на государство? В случае чего оно спасет, поможет. Только сегодня никакого русского государства у нас нет. Наша недружность позволила изгонять и вытеснять русских отовсюду.

Вон у нас на факультете. Пока был деканом Дмитроцкий Василий Иванович – все преподаватели грызлись между собой. Подсиживали друг друга. А потом пришел Конжакеев и выпер их всех. Вот и довыясняли отношения.

И так везде. Пока мы грыземся, они теснят нашего брата!» – с горечью додумал он свою мысль. А потом рявкнул:

– Да замолчите вы! Достали! Совсем с ума сошли! Потом, поняв, что переборщил, добавил:

– Давайте о деле лучше поговорим. Есть у меня одно предложение. Попробуем его обсудить.

– Какое? – изобразил на лице стопроцентную готовность Чернозёмов.

– Думаю я, что мне надо идти на выборы. В Государственную думу.

Директора переглянулись. И сделали внимательные лица.

Дубравин уже давно размышлял о сложившемся положении. Вспоминал историю с покупкой здания: «Это все потому, что я здесь чужой. И меня никто не знает. Со своими они все же считаются. Значит, надо врастать в местную жизнь. Надо заявить о себе. Но как?»

Второй проблемой, беспокоившей его, была обстановка для занятий бизнесом в стране. Она стремительно менялась. Если в девяностые чиновники, деморализованные крахом системы, еще не очухались и можно было смело браться за любой проект, то теперь они консолидировались и дружно выстраивали коррупционные схемы для отъема денег и бизнеса.

– В девяностые, – шевеля усами, рассказывал ему как-то Алексей Тимашов, – можно было получить разрешение на установку киоска за коробку конфет. А сейчас уже требуют долю в бизнесе.

Да, Дубравин и сам видел, что хорошо дела идут только у тех предпринимателей, кто трется у власти. Независимые либо загибались, либо еле дышали. На всех навалился чиновничий беспредел.

Государство Александру, как и каждому русскому человеку, кажется темной враждебной силой, которая непредсказуема и страшна в своей жажде подчинить себе все и вся. Поэтому каждый русский в глубине души боится власти. И одновременно ненавидит ее. Никто в нашей стране не знает, что может выкинуть эта власть. Какой фортель, какой закон. Куда повернет.