Читать книгу - "Молитва для адмирала - Виктор Семёнов"

«Но кому?»

Цепкий ум программиста хранил в памяти около десятка мобильных номеров, и Витя мысленно перебрал их в виртуальной телефонной книжке: мама, папа, сеструха Аля, Скрипник, Вася, Катя – бывшая подружка, расстались около года назад. И еще зачем-то память выдала номер офиса управляющей компании его многоквартирного дома на проспекте Косыгина.

«Кому? И зачем? Чтобы выслали деньги? Так паспорта нет – не получить. Чтобы приехали и выручили? Стыдно. Зачем? И кому?»

«Звони, звони, звони! – продолжал паниковать кто-то в его голове. – Куда угодно! В полицию, в МЧС, Путину…»

Витя направился вглубь квартала, оставив позади здание вокзала. Временами опасливо оглядывался, запоминая дорогу. Городок был чистеньким и очень опрятным. Прохожих встречалось не очень много, но все они, как один, пытливо вглядывались в его лицо; видимо, здесь все друг друга знали. Прошел мимо библиотеки на первом этаже жилого дома. Мимо пары овощных ларьков. Мимо детского сада. И, пройдя еще один жилой квартал, уперся в трехэтажное здание больницы. И тут в голове у Вити возникла великолепная, как ему показалось, идея. Он вспомнил, как однажды по телевизору смотрел передачу, где люди искали друг друга, а найдя, собирались в телестудии и дружно рыдали. В одной из программ речь зашла о молодом парне, который полностью потерял память и обнаружил себя где-то в поезде. Его искали родные – и, конечно же, нашли с помощью телевизора.

В больнице Витя направился к приемному покою. Больных не увидел, там сидела лишь полусонная медсестра лет сорока и молодая врачиха, обе ковырялись в телефонах. Врачиха с ног до головы оглядела вошедшего Витю и спросила сурово:

– Чего тебе?

– Я не знаю, кто я, – невозмутимо ответил он. – Обнаружил себя два часа назад на вокзале. Поможете? Не помню даже, как меня зовут.

Врачиха уставилась на него, не зная, как реагировать. А медсестра, видимо, благодаря непоколебимой силе телевидения оказалась более осведомленной.

– Да ладно? – она округлила аккуратно подведенные карие глаза. – Ничего не помнишь?

– Ничего, – ответил Витя и присел напротив них на скамейку.

– Звони Бронниковой, – проговорила медсестра врачихе. – вот и ей наконец работенка будет. Ее пациент. А пока глицинчику дай…

– Кто это? – спросил Витя, пока молодая врачиха набирала номер.

– Невропатолог, – ответила сестра, – лучший в городе.

– Потому что единственный, – пробурчала врачиха, не отрывая трубку от уха. – Не берет. СМС скину. Оформляй его и ко мне в отделение. Бронникова придет – передам.

Вышла из приемного покоя. Медсестра же, проворчав что-то вроде «И как прикажете его оформлять?», включила компьютер. Замигала противным синим цветом очень древняя операционная система.

– Вы до сих пор используете DOS? – спросил Витя, разглядев знакомое мелькание. Медсестра не сразу поняла, о чем он. А потом ответила:

– Не знаю, что мы там используем. Будь моя воля – вернула бы старые добрые бумажные формы. Как тебя записывать? Иванов? Найденов?

– Не знаю, – вернулся в роль Витя, – как вам удобнее…

В кабинет вернулась молодая женщина-врач. Она сменила черные стоптанные балетки на новые красивые туфли на небольшом каблучке и подкрасила губы.

– Закончили? – спросила она медсестру.

– Маргарита Владимировна, – ответила та, позевывая, – я не знаю, как его записать…

– Запиши – Ваня Иванов. А потом, если что, подправим. Пошли, провожу в палату.

Она внимательно посмотрела на Витю. Он поднялся и заковылял за ней в сторону лестницы справа от входа. Поднялись на третий этаж, зашли в пустую палату.

– Это кардиология, – пояснила Маргарита Владимировна. – Мое отделение. Полежишь пока здесь, а Бронникова приедет и посмотрим, что дальше. Устраивайся.

Она кивнула на кровать у окна.

– Пустовато. – Витя сел, огляделся.

– У нас в городе мало болеют, – ответила врач. – Ложись, я сейчас принесу тебе успокоительное. Поспишь.

– И воды, пожалуйста.

Витя выпил лекарства и спустя пять минут погрузился в сон.

* * *

Скрипнику удалось расшевелить свою художницу только к двум часам понедельника. Встали в десять, спустились в кафе на завтрак, а потом снова завалились спать. По крайней мере Лена. У Бориса же начались звонки: все-таки понедельник, утро. Скрипник не брал трубку и в итоге вообще отключил звук. Единственное, на что он отреагировал, – входящий от Фаруха.

– Борис Аркадьевич, – послышался в трубке медленный низкий голос Фаруха, – ты давеча хвастал, что знаешь собственников участка на Уральской…

– Не хвастал, – немного обиженно ответил Скрипник, – рассказывал просто.

– Ну хорошо, – согласился Фарух, – давай так. Мне он нужен. Решил строить. Сведешь?

– Конечно. Какие вопросы. Только смотри, я уехал на недельку в отпуск, в Карелию…

– Не пей много…

– Не буду. Денис остался. Я ему сейчас звякну. Он организует.

– Отлично, – ответил тот. – Жду звонка.

Скрипник повесил трубку.

– Ленок, может, поедем? – спросил он не слишком уверенно. Она же в ответ молча перевернулась на другой бок, к стенке, и засопела.

Скрипник набрал Дениса и погрузил его в ситуацию с Фарухом. Затем сам завалился в кровать. И тут же зашевелилась Лена. Полусонная, повернувшись к нему, прижалась всем телом и прошептала, прикоснувшись губами к уху:

– Это вы хорошо придумали, мистер…

– Да уж, – согласился он, сжимая ее кольцом своих рук.

Встали только к часу. Собрались, загрузили вещи в машину, припаркованную на гостевой парковке отеля, еще раз заглянули в кафешку – перекусить. Ближе к двум часам пополудни отправились в путь. Борис пристегнулся и, пробормотав что-то вроде «ну, тронулись, помолясь», аккуратно сдвинул с места свой большой японский механизм. Путь лежал по мурманской трассе, и с каждым километром они углублялись в красоту карельской природы. Октябрь окончательно брал власть в свои руки: листья желтели и опадали, оголяя тонкие ветви деревьев. И только сосны и ели, непоколебимые в темно-зеленом цвете, стойко держались, несмотря на наступающие холода.

Ехали быстро. Лена болтала без умолку, как будто хотела отыграться за немногословие прошедшей ночи и утра. Рассказывала Скрипнику про свои художества:

– У меня не всегда получается сразу нащупать сюжет. Очень редко. Проще, когда заказывают. В том году, например, фонд какой-то, помнишь, заказал две картины. Так влет сделала, за неделю. А сама сажусь – сложности. Какой-то черный квадрат в голове… И в детстве так же. Мама говорила: нарисуй, мол, море, дом, солнце – и пожалуйста, в лучшем виде. А если говорит, рисуй на свободную тему – сижу, туплю. Какие-то каракули вывожу.