Читать книгу - "Нефть, метель и другие веселые боги - Иван Шипнигов"

– Но ты же была в одном белье? – зажмуривался я от страшной догадки. – Тебе было холодно? И… другие мужчины… не успели с тобой ничего сделать? Ну, плохого? Против твоей воли?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я всегда готова, ты же знаешь.

Я почему-то подумал, что бешенство от укусов собак ей не грозит.

* * *

С этого дня Натали, как выздоравливающий больной, начала понемногу вставать. Долго смотрела в окно, потихоньку бродила по комнате, а однажды даже приготовила нехитрый ужин: отваренные, небрежно откинутые макароны, в которых плавало слегка поджаренное яйцо. Все чаще, возвращаясь вечером домой, уже из тамбура я слышал авиационный вой стиральной машины.

Я много разговаривал с ней, рассказывал о жизни в городе, о своей работе – переплавлять одни знаки в другие, текстовые в денежные, – купил ей белый тонкий «Макбук» и научил пользоваться Интернетом. Она скоро завела страницу на Фейсбуке и немедленно попросила сфотографировать ее для аватарки в любимой развратно-рекламной позе в постели. Я сфотографировал, но обрезал снимок по плечи. После долгого спора она все же согласилась на это – кажется, мне удалось объяснить ей, что такое ревность.

В ближайшую субботу мы пошли в большой торговый центр возле издательства, где я работал. Это была первая наша совместная прогулка, и Натали восхищенно разглядывала умытую недавней грозой Москву. На пересечении Земляного вала и 1-го Сыромятнического переулка возле Курского вокзала черный блестящий BMW X5 упругими мягкими фрикциями плавно толкался в бордюр тротуара, пытаясь припарковаться, но явно боялся задеть стоящую совсем рядом маленькую застенчиво-вишневую Lamborghini Reventon, газовал слишком слабо и никак не мог водрузить передние колеса на зернистую мутно-розовую плитку. Наконец растерянно дал задний ход и уехал.

Лифт открытой конструкции в торговом центре медленно полз вверх, как поршень огромного стеклянного шприца, набирающего жидкость из декоративного бассейна внизу. Мы с Натали поднялись на нем и целый день обходили мутно-розовые прозрачные магазины, где в примерочных с нарядным, искусственным светом, приукрашивающим все живое, Натали ловко сбрасывала с плеч одни тоненькие бретельки, чтобы накинуть другие, подороже. Самое главное удовольствие я испытывал в обувных магазинах, решительно отвергая услуги печальных продавщиц в дешевых, скучных балетках, становясь перед Натали на колено и помогая ей примерять немыслимые по красоте и ценам туфли: яркие, лакированные, кожаные, замшевые, с узорами и бантиками пыточные устройства для самых нежных частей женского тела. Внешне я был галантным сверх меры рыцарем, внутри же у меня все возбужденно и пьяно звенело, как от удара мечом по шлему, когда ее теплая беззащитная ножка оказывалась в моей руке.

Натали оказалась прирожденной охотницей за туфлями и платьями. После тридцатой примерки и третьей покупки она приподняла ногу на каблуке и преисполненным жертвенной женственности движением уронила стопу налево, словно упав с мужчины, как неопытная наездница после оргазма. Дело было кончено.

Мы потратили всю мою зарплату и под конец зашли в кафе с итальянским названием на третьем этаже торгового центра. Совсем живая, усталая, радостная, Натали бросила гору пакетов на диван и сказала подошедшей официантке как ни в чем не бывало, словно она каждый день это произносила:

– Пасту и капучино, пожалуйста.

* * *

(В скобках осталось, как официантка Анна из кафе Lafe на третьем этаже торгового центра Atrium в Москве поменяла пепельницу сначала на пятом столике, потом на втором. Поменяла ложку, показавшуюся посетителю не совсем чистой. Поменяла по просьбе мужчины с женщиной за шестым столиком палочки для суши на вилку. Поменяла также и чашку кофе для этой капризной дамы, у которой по дороге разрушилось пенное сердечко. Поменяла выпавшую из салфетницы и упавшую на пол рядом с седьмым столиком стопку салфеток.

Пошла в туалет, поменяла прокладку. Вернулась и снова поменяла пепельницы на пятом и втором. Поменяла решение сходить на выходных с Виктором в кино на желание съездить с Олегом в загородный дом отдыха. Поменяла мысли об экзотической сексуальной практике, предлагаемой Сергеем, на менее консервативные. Поменяла расплывчатые мечты о пышной свадьбе с фотографиями, лимузином и тортом на четкие планы конспиративного посещения загса с последующим отдыхом вдвоем на острове с мелким белым песком.

Снова зашла в туалет, поменяла порвавшиеся колготки. Вернувшись, опять поменяла пепельницы на тех двух столах – тот, что сидел с книгой за пятым, курил одну за одной. Смотря на него, мгновенно поменяла всегдашнее свое мнение о том, что внешность мужчины не важна. Спрятавшись за стойкой, начала менять положение успевшей съехать продольной полоски сзади на колготках, стилизованных под ретрочулки а-ля двадцатые, но смутилась внимательного взгляда коллеги Андрея и убежала заканчивать дело в туалет. Поменяла утренний план покупки новых балеток, потому что уже стремительно холодало. Поменяла положение пряди на левой щеке, вложив ее за нежное мутно-розовое ухо.

В 23.00 рабочий день Анны закончился, она собралась и вышла на улицу. Идя к метро «Чкаловская», она смотрела на синие буквы огромной вывески «КУРСКИЙ ВОКЗАЛ» и думала об этимологии слова «курский». Поменяла плечо, на котором несла сумочку. Мир оставался неизменным.)

* * *

Наша жизнь становилась все больше похожей на обычную, что ведут пары, нашедшие друг друга менее экзотическим способом, чем мы. Об этом способе мы с Натали и договорились для внешнего мира: столкнулись в метро, я помог ей собрать рассыпавшиеся страницы ка кой-то рукописи. Банально, зато по-писательски. В следующее воскресенье я познакомил друзей с Натали. Выбрались на пикник, где она, широко раскрывая натруженные шашлыком челюсти, со смехом рассказывала о нашем таком остроумном знакомстве. Я ликовал, колени Натали бликовали на солнце нежнее и ярче самой чистой июльской листвы, и мелкие шрамы, оставшиеся от укусов собак, не портили ее осмелевшей в присутствии других мужчин красоты. Мои друзья любовались ею, и она кокетничала как последняя женщина на Земле – сюжет-перевертыш, способный вскружить голову любому мужчине. Я был уверен, что уйди я сейчас – она переспала бы в кустах со всеми сразу, и даже мужская дружба не смогла бы этому помешать. Женскую силу Натали я хорошо знал.

Вернувшись домой, мы сразу же легли в постель, но то ли я был зол на Натали за ее кокетство, то ли просто переел шашлыка, но поджарое, с дымком, тело моей подруги впервые не вызвало во мне никакого отклика и желания. С удивлением я заметил, что на шее Натали появились первые тонкие морщины тридцатилетней женщины, а кожа на сгибах локтей собиралась в складки. Мой бессмертный джинн, завернутый в атлас простыней итальянской спальни, начал стареть. Увидел я и кое-какие изменения в нашей безупречной кровати: пирожные столбики чуть посерели и ссохлись, покрывшись трещинками-морщинками толщиной с паутинную нить.

– А давай с тобой съездим в Италию? – вдруг произнес я, поняв, что привычка к жизни с Натали переходит в чувство к ней.

– Где это? – спросила она обиженно, совсем как настоящая женщина, которой отказали в том, в чем она считала способной отказывать только себя саму.