Читать книгу - "Юность Бабы-яги - Владимир Качан"

Итак, банкет постепенно перерос в конкурс красавиц, и гарем председателя жюри Пети Кацнельсона ширился с каждой минутой. Слух о том, что Петя – именно та таможня, которая «дает добро», быстро распространился по палубе, и его все время приглашали танцевать неизвестные красотки. Саша стал записывать фамилии и каждой давать конкурсный номер.

– Ваш номер восьмой, – говорил он очередной подошедшей кандидатке, – поэтому 8-й танец начиная с этого ваш. Ждите. А если Петр Леонидович устанет, вы сможете с ним просто поговорить. Вам дается три минуты. Следующая!

Шутка стала принимать угрожающий облик правды. Петя подустал и растерялся. Действительно, когда всего много, не знаешь, что выбрать и с кем, наконец, пойти в каюту, чтобы уже начать пользоваться преимуществами своей власти. И эта красивая, и та не хуже; у той фигурка, правда, получше, но зато у этой – лицо, глаза. А с другой стороны – к чему лицо? Оно не пригодится в намеченном предприятии. Вон у той, какой у нее номер? Ага, пятый. Вот у нее ноги такие, что будут сниться потом. А что ноги в конце-то концов! Ими же ходят… бегают… А вот у той губы – и т. д. и т. д. Петя потел от количества танцев и переживаемого волнения. Надо отложить на завтра!.. Ой, а завтра ведь не будет… Надо сегодня. Со всеми! А как?!. Может, Сашка поможет? Да ну, он от своей Веты ни за что не отойдет.

В конце концов (как часто и бывает в таких случаях) Петя решил начать с самого первого, уже проверенного варианта – Анжелики. Пусть она его обидела, пренебрегла и оказалась такой же дешевкой, как и все, но он ее попробует первую, а потом отомстит и скажет, что на 2-й тур не пропускает, выгонит из каюты, и не получит она своего Буфетова, да к тому же увидит, что и Петю потеряла, не понравилась ему. Вот такое простое, мелкое, злорадное решение проблемы выбора пришло в голову мстительному Пете. Но не только уязвленное самолюбие толкнуло его на это решение. Несмотря на разнообразие предложенного меню, Петя одно блюдо уже продегустировал, и оно ему пришлось по вкусу. Там, на скамейке и в кустах, Анжелика все равно продолжала ему нравиться больше всех порхающих вокруг хорошеньких дур-поклонниц, готовых на все, лишь бы только добиться близости с мальчиками из группы. Она, гадина такая, вызывала в нем то, о чем он прежде только слышал или читал – переживания! Ну что поэта Сашу любовь шарахнула внезапно – с этим еще можно согласиться, на то они и поэты, чтобы наступать на одни и те же грабли не дважды, а всю жизнь. Но Петя! Журналист, который «для красного словца не пожалеет и отца». Махровый циник, способный только поливать нечистотами весенние побеги нежных чувств, скабрезно шутить над «большим и чистым» и вообще – подвергать сомнению само существование любви – с ним-то что стало?! Возможно ли это?

Как видите, возможно, если даже такой, как Петя, окажется в нужном месте в нужное время. В тот вечер небо над нашими героями представляло собою не просто роскошный звездный пейзаж, оно чертило фатальную линию судьбы для каждого из них, оно было открытой книгой только для астролога, а для них – зашифрованной криптограммой их жизней, встреч и связанных с ними внезапных открытий. Все совпало в тот вечер: руки, звезды, губы, имена, но главное – предпраздничная готовность к неожиданности, приключению, интриге, к тому, что вот-вот и что-то в жизни произойдет, случится…

Каждому – свое, поэтому если бы наши герои обратились к хорошему астрологу, он составил бы им гороскоп, согласно которому Вете суждена была неожиданная, знаменательная и радостная встреча с поэтом, а значит, и поэтичная сердечная история; Сашу ждал – не первый и не последний, но, может быть, самый значимый и драматичный эпизод в любовной части его биографии; Пете предстояло пережить первую в его жизни сердечную муку, а Анжелике не предстояло ничего, так как в ее гороскопе ничто бы не указывало на то, что ее вояж в город Севастополь станет для нее чем-то важным. Ничего не случится с Анжеликой в этом городе, даже девственность останется при ней, она потеряет ее в свой срок, как и положено «порядочной» девушке из хорошей семьи, когда выйдет замуж сразу после школы за нормального руководителя нормального малого предприятия и будет жить с ним долго и спокойно, лишь изредка пошаливая и погуливая в разумных пределах; не давая ни одному увлечению развиться до размеров опасных, угрожающих семейному благополучию. И Анжелика всю жизнь будет уверена, что никогда не изменяла своему мужу. Погуливать – да, было! Но изменять – боже упаси! «Изменить, – думала Анжелика, – это значит влюбиться в кого-то», – а вот этого она себе никогда не позволяла. А плановое совокупление пару раз в неделю с новым знакомым, в строго отведенные часы, днем, в его квартире, с обязательным соблюдением правил безопасного секса – разве это измена? Так, баловство, не более того. Если бы сегодня, в эту звездную шальную ночь случайный звездочет предсказал бы Анжелике такое скучное, планомерное будущее, она бы расхохоталась ему в лицо. Эта ночь, это магическое полнолуние сводило с ума и заставляло быть безрассудной. Анжелика и собиралась совершать безрассудства, но звезды ей предсказывали другое, и карты Таро ложились иначе, чем ей бы хотелось. Пока она должна только быть первой, кто посетит Петину каюту и постарается удовлетворить его сладострастные мужские капризы. Но даже этого не произойдет, и она еще об этом не знает, сидит за столом, пьет шампанское, чтобы заглушить тоску по отошедшему куда-то Буфетову, который куда-то отошел и пытается помириться с Наташами, обиженными на то, что у них почти отбили их идолов в то время, как они их выстрадали и заслужили.

Наташам – хуже всех. На этом параде женской грации и вызывающей сексуальности они даже не практикантки. Они здесь ученицы мойщиц посуды в начальной школе обольщения младших официантов при шашлычной «Парус», располагающейся неподалеку от набережной. Они проникли на корабль чудом; их подобрали, как бездомных собачек, жавшихся к трапу и ждущих всего лишь автографа. К тому времени они на большее уже и не рассчитывали. Они уже отчаялись ждать, замерзли, а тут вышел (видимо, кого-то встретить) Володя Буфетов, посмотрел с трапа вокруг, потом на часы, потом, наверное, решил не ждать и уже повернулся, собираясь уходить, как вдруг его остановил крик подстреленной чайки, одной из Наташ.

– А-а-а! – вскрикнула девочка. – Это он!

И только тут Буфетов обратил внимание на двух девочек, дрожавших от холода, волнения и беспредельного счастья видеть его – воочию, а не на экране.

– Это… вы? – потрясенно спросила одна из них.

– Я, – подтвердил Буфетов, купаясь в лучах собственной славы.

– Живой… – на грани обморока произнесла другая.

– А что, я должен был умереть? – ввязался Володя в разговор, чего делать не следовало. Все ведь знают, что если уличную собачку погладить или даже просто посмотреть на нее чуть дольше, а не скользнуть взглядом, как всякий случайный прохожий, то собачка сочтет это за знак внимания и будет долго идти за вами в надежде, что ей что-нибудь дадут поесть или даже возьмут домой. Так и здесь: Володя задержался с ними на несколько секунд дольше положенного, и теперь резко отвалить было все равно, что плюнуть в ладонь, протянутую для подаяния.

– Ну ладно, где у вас расписаться-то? – Охваченный приступом великодушия Буфетов полагал, что ограничится автографом и спокойно уйдет, но не тут-то было.