Читать книгу - "Периодическая система - Примо Леви"

Потом я увидел другой город и вошел в него, чтобы на время там остановиться, поскольку золото у меня уже заканчивалось. Здесь жили рыбаки, и на кораблях из разных далеких стран сюда съезжались чужаки: они покупали, продавали, вечерами ссорились из-за женщин, закалывали друг друга ножами в темных закоулках. Тогда я тоже купил себе нож, бронзовый, массивный, в кожаных ножнах, чтобы носить на поясе под одеждой. Стекло они знали, а зеркало нет. У них были только зеркальца из полированной бронзы, которые ничего не стоят, потому что быстро покрываются царапинами и искажают цвета. У кого есть свинец, тот без труда может сделать стеклянное зеркало, но я не торопился открыть им секрет, убеждал их, что этим искусством владеем только мы, Родмунды, а нас, в свою очередь, научила ему одна богиня, которую зовут Фригга. Я им еще много всего наболтал, и они всему верили, каждому моему слову верили.

Мне были нужны деньги. Освоившись и оглядевшись, я обнаружил недалеко от порта стекольную мастерскую; стекольщик показался мне человеком неглупым, и мы с ним поладили.

Я много от него узнал, к примеру, что стекло можно выдувать. Мне так это понравилось, что я попросил его и меня научить: когда-нибудь я попробую этим способом выдувать свинец или расплавленную бронзу, впрочем, они слишком жидкие, так что вряд ли получится. Но и я в долгу не остался, научил его, как на пластину еще горячего стекла наливать расплавленный свинец; таким образом можно получить блестящее гладкое зеркало, не слишком большого размера, зато без дефектов, и служить оно будет много лет. Этот стекольщик был молодец, он знал секрет цветного стекла, и пестрые стеклянные пластины, которые он отливал, были очень красивы. Я с энтузиазмом занимался новым для себя делом; мне пришло в голову делать изогнутые зеркала. Если выдуть сегмент шара и нанести свинец на вогнутую сторону, отражение будет очень маленьким, а если на выгнутую – очень большим, причем и в том и в другом случае – искривленным. Конечно, женщинам такие зеркала понравиться не могли, зато дети были от них в восторге. Все лето и всю осень мы продавали такие зеркала купцам, и те давали нам за них хорошие деньги; я не упускал случая поговорить с каждым из них, чтобы как можно больше узнать о крае, который многие из них знали.

Поразительно, но эти купцы, полжизни которых прошло в море, имели более чем смутное представление о сторонах света и расстоянии, но в одном все они сходились: если плыть на корабле на юг (одни говорили – тысячу миль, другие – в десять раз больше), то, в конце концов, приплывешь туда, где земля от солнца как пыль, где диковинные деревья и невиданные звери, а люди злые, и кожа у них черная. Многие уверяли меня, что на полпути к той земле лежит большой остров, его называют Икнуза[26]; это остров металлов, и о нем ходят странные слухи: будто люди там все великаны, между тем как лошади, быки, кролики и даже куры – очень маленькие; верховодят всем женщины, даже воюют, а мужчины приглядывают за скотом и прядут шерсть. Эти великаны – пожирают людей, особенно чужеземцев. Там царит разврат, мужья меняются женами, и даже животные совокупляются с кем попало: волки с кошками, медведи с коровами, а женщины, забеременев, через три дня уже рожают и сразу же говорят своим детям: «Давай неси скорей ножницы и посвети мне, чтобы я могла пуповину перерезать». Некоторые говорили, что по берегу со всех сторон острова настроены каменные крепости, огромные, как горы, и что все там из камня: наконечники копий, колеса повозок, даже женские гребни и иголки для шитья, даже котлы, в которых они варят пищу, причем варят тоже на камнях, только особых, которые способны гореть. Перекрестки улиц там охраняют окаменевшие чудовища, такие страшные, что на них невозможно взглянуть.

Слушая эти рассказы, я делал вид, что верю всему, но при этом с трудом сдерживался от смеха: я тоже немало побродил по свету и знаю, что везде все одно и то же. Признаюсь, я и сам, возвращаясь из странствий, когда рассказываю, где побывал, люблю пофантазировать. Даже про свою страну я успел здесь наслушаться небылиц: например, будто ноги у наших буйволов не имеют коленных суставов и, чтобы повалить такого зверя, надо подпилить дерево, к которому он приваливается для ночного отдыха; дерево под его тяжестью повалится и потянет буйвола за собой, а подняться он уже не сможет[27].

Что касается металлов, о них говорили все в один голос: дескать, и купцы, и морские капитаны привозят их с острова помногу в обработанном и необработанном виде, но что именно они привозят, из рассказов этих темных людей понять было трудно. Дело осложнялось еще и тем, что все говорили на разных языках и никто не говорил на моем, так что с названиями происходила большая путаница. Одни говорили, например, «калибе», но неясно было, называют они так железо, серебро или бронзу. Другие употребляли слово «сидер»[28], говоря то ли о железе, то ли о льде; они были настолько невежественны, что утверждали, будто горный лед, зажатый внутри породы, в течение веков твердеет настолько, что превращается сначала в горный хрусталь, а потом в железный камень.

В конце концов, мне надоело заниматься всякой ерундой, и я решил отправиться на эту самую Икнузу. Я продал стекольщику свою долю в производстве и, добавив то, что уже заработал на зеркалах, оплатил место на торговом судне. Но пришлось ждать, потому что зимой дуют ветры – то борей, то мистраль, то эвр, и все они плохи, так что до весны моряки предпочитают проводить время на суше, напиваться, проигрываться до нитки в кости, брюхатить портовых женщин.

Мы снялись с якоря в апреле. На судне, груженном амфорами с вином, кроме капитана (он был одновременно хозяином) и четырех моряков, находились двадцать прикованных цепями к лавкам гребцов и их надсмотрщик. Этот надсмотрщик родом с Крита был врун, каких мало; он рассказывал о стране, где живут люди с такими огромными ушами, что в них можно заворачиваться зимой и так спасаться от холода. Еще там будто бы живут звери, у которых хвост не сзади, а спереди; называют их «альфиль», они понимают язык людей.

Должен признаться, я с трудом переносил плаванье: судно качает то направо, то налево, пол под тобой пляшет, есть неудобно, спать неудобно, теснота такая, что ноги некуда поставить, а прикованные гребцы смотрят злобно, словно дают понять, что если бы они не были прикованы, то вмиг разорвали бы тебя на куски. И такое, оказывается, случалось, мне капитан говорил. А с другой стороны, когда благоприятный ветер надувает парус и гребцы поднимают весла, кажется, будто летишь в волшебной тишине. Из воды выпрыгивают дельфины, и моряки уверяют, что по выражению дельфиньих морд они могут определить, какая завтра будет погода. Этот корабль снаружи был хорошо просмолен, но, несмотря на это, его борта были изъедены (как мне объяснили, червем). Еще в порту я заметил, что все корабли, стоящие на якоре, тоже испорчены червоточиной. Ничего не поделаешь, сказал мне капитан, корабль рано или поздно стареет, и тогда его ломают и сжигают. Но у меня на этот счет были свои идеи, в частности насчет якоря. Глупо делать его из железа, он очень быстро ржавеет и служит поэтому два года от силы. А рыболовные сети? Моряки, когда море было спокойным, забросили сеть с деревянными поплавками и камнями вместо грузил. Камнями! А если грузила делать из свинца, они в четыре раза будут меньше! Ясное дело, я никому и словом об этом не обмолвился, но, как вы понимаете, в мечтах уже начал добывать этот самый свинец из нутра Икнузы и зарабатывать на нем, другими словами – сдирать шкуру с еще неубитого медведя.