Читать книгу - "Особые отношения - Дуглас Кеннеди"

— Исключить что? — настаивала я.

— Всегда так делается.

Это было слабым утешением. Во время исследования я не сводила глаз с мутной картинки на мониторе и приставала к ассистенту (австралийке, на вид никак не старше двадцати трех лет) с вопросом, не видит ли она каких-либо отклонений.

— Полный порядок, — отвечала она. — У вас все будет отлично.

— А у ребенка?..

— Не нужно себя накручивать, ведь…

Но окончания фразы я не услышала, потому что неожиданно у меня снова начался зуд. Только на сей раз не по всему телу, только на животе и пояснице — как раз там, где был нанесен гель. Зуд усиливался, в считаные секунды он стал невыносимым, и я сказала ассистентке, что мне необходимо почесать живот.

— Никаких проблем. — Она убрала зонд, которым водила по моему животу. Я начала бешено скрести кожу, а она наблюдала за мной, изумленно округлив глаза.

— Потише, а? — неуверенно обратилась она ко мне.

— Не могу. Я просто с ума схожу, так чешется.

— Но вы повредите себе… и малышу.

Я отняла руки. Зуд становился сильнее. Я изо всех сил закусила губу, чуть не до крови. Я крепко зажмурилась, но почувствовала жжение в глазах. И тут я залилась слезами — потому что от моих гримас невыносимо заболели еще и швы на лице.

— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросила ассистентка.

— Плохо.

— Обождите минутку, — сказал она, — и, ради бога, не начинайте опять расчесывать живот.

Казалось, ее не было больше часа — хотя, скосив глаза на часы, я убедилась, что прошло только пять минут. Когда она вернулась вместе с сестрой Хоу, я вцепилась обеими руками в края кушетки и сдерживалась, чтобы не закричать.

— Скажите… — начала сестра Хоу.

Когда я объяснила, почему мне хочется разодрать живот в клочья или сделать что угодно, лишь бы прекратить мучения, она внимательно меня осмотрела, потом отдала какие-то распоряжения по телефону. Повернувшись ко мне, она сжала мне руку:

— Сейчас вам помогут.

— Что вы собираетесь делать?

— Дадим вам кое-что, чтобы снять зуд.

— Да ведь все это только мое воображение, все идет от головы, разве нет? — выдавила я дрожащим голосом, чуть не плача.

— Вы считаете, все это у вас в голове? — уточнила сестра Хоу.

— Не знаю.

— Если вы вот так чешетесь, это точно не от головы.

— Вы уверены?

Улыбнувшись, она произнесла:

— Вы не первая беременная, которая мучается от подобного зуда.

Подоспела сестра с лекарствами на тележке. С моего живота вытерли гель. Потом какой-то штукой, похожей на стерильную малярную кисть, намазали вязкой бледно-розовой жидкостью — каламиновой мазью. Зуд сразу утих. Сестра Хоу протянула мне две таблетки и пластиковый стаканчик с водой.

— А это что? — спросила я.

— Легкое успокоительное.

— Я не нуждаюсь в успокоительном.

— Я полагаю, нуждаетесь.

— Не хочу быть сонной, когда приедет муж.

— Оно не вызывает сонливости. Просто успокаивает.

— Но я и так спокойна.

Сестра Хоу ничего не сказала, просто молча вложила мне в руку две таблетки и протянула стакан с водой. Я нег охотно проглотила лекарство, позволила усадить себя в кресло и отвезти в палату.

Тони появился почти в восемь, с газетами под мышкой и устрашающим букетом цветов. К его приходу пилюли возымели эффект — правда, сестра Хоу обещала, что я не усну, но ни слова не сказала о том, что лекарство подавляет любые эмоциональные проявления, что я буду заторможенной, вялой и оглушенной… и при этом смогу заметить, как Тони пытается скрыть свою нервозность.

— Я ужасно выгляжу? — вяло спросила я, когда Тони подошел к кровати.

— Хватить нести чушь. — Он нагнулся и чмокнул меня в макушку.

— Не повезло тебе, гляди теперь на меня. — Я услышала собственное бесцветное хихиканье.

— После того, как ты грохнулась вчера лицом о пол, я ожидал, что будет намного хуже.

— Это утешает. Почему ты мне сегодня не позвонил?

— Потому что мне сказали, что до трех часов ты была в отключке.

— А после трех?

— Летучки, сдача материала, все такое. Это называется работой.

— Прямо как у меня. Я сейчас работаю — знаешь, на кого? На тебя.

Тони глубоко вздохнул с таким видом, будто все ему наскучило, — способ показать мне, что ему не нравится, в каком направлении пошел разговор. Но несмотря на мою вызванную лекарством заторможенность, я продолжала злиться. Именно в этот момент я вдруг почувствовала, что меня разрывает от обиды и гнева на всех и вся — и особенно, особенно на этого скрытного, закомплексованного типа, притулившегося на краешке моей кровати. Это он, именно он виноват во всем этом кошмаре — ведь это же из-за него я беременна. Этот эгоистичный урод. Это дерьмецо. Этот…

А мне казалось, что эти таблетки должны успокаивать…

— Спросил бы хоть, все ли в порядке с ребенком, — проговорила я образцовым медикаментозно-ровным голосом.

Тони снова шумно втянул воздух. Никаких сомнений, он считает минуты в надежде скорее улизнуть из этого места и радуется, что избавился от меня на эту ночь. А потом, если повезет, я, может быть, еще раз упаду вниз физиономией и освобожу его еще на пару деньков.

— Ты же знаешь, как я за тебя волнуюсь, — сказал он.

— Конечно, знаю, Тони. Ты прямо-таки излучаешь тревогу.

— Видимо, это называется «посттравматический шок»?

— Ага, конечно. Валяй запиши меня в полоумные и проклинай тот день, когда со мной познакомился.

— Да что, черт побери, они с тобой сделали?

Голос за спиной Тони произнес:

— Ей дали валиум, раз уж вы спросили. И насколько я вижу, препарат не возымел желаемого эффекта.

Возле кровати стоял мистер Десмонд Хьюз собственной персоной, с моей картой в руках, в бифокальных очках на самом кончике носа. Я спросила:

— Доктор, с ребенком все нормально?

— И вам доброго вечера, миссис Гудчайлд. О да, все прекрасно.

Он повернулся к Тони:

— Вы, должно быть, мистер Гудчайлд?

— Тони Хоббс.

— Да, верно, — пробормотал Хьюз, едва кивнув. Затем обратился ко мне с вопросом: — Ну-с, как мы себя чувствуем? Трудные были двадцать четыре часа, полагаю?

— Скажите про ребенка, доктор.

— Насколько я могу судить на основании ультразвукового сканирования, все обошлось, ребенок не пострадал. Вы же, думаю, страдаете от проявлений холестаза.