Читать книгу - "Кино, вино и домино - Мария Арбатова"

Слава богу, служба безопасности партии, обнаружив это, поставила к дверям зала ухмыляющуюся охрану, не велев пускать журналистов. А ведь один снимок на мобильник, и все: заголовки желтых газет, инфаркт партийного лидера и сокрушительный провал на выборах…

На этот раз Олеся была потише, видимо, ее размягчила калабрийская аура. Она стряхнула Борюсика, как муху, подвинула стул, села, положила на рояль породистые ноги, но почему-то раздвинула их так, что короткая кожаная юбка перестала скрывать прозрачные трусы и модельную стрижку на гениталиях.

– О Мадонна! – громко сказала одна из пожилых итальянок на диване и отвернулась так, чтобы, слушая музыку, не видеть Олеси, добавившей к раздвинутым ногам самое что ни есть меломанское выражение лица, плохо гармонирующее с красно-фиолетовым причесоном.

– Ну что, тетки, шмотки привезли, а трахаться не с кем? – вдруг выкрикнул Борюсик сквозь Гершвина.

– А ты на что? – парировала Инга, продолжая кружиться в нестовой чечетке.

– А я тебе не по карману, – фыркнул Борюсик.

– Да ты ж не знаешь, сколько у меня бабла! – обиделась Инга.

– Ну сколько?

– А сколько тебе надо?

– Ингусик, малыш! А мне кажется, что если мужчина предлагает себя за деньги, он уже ничего не стоит, – успела вставить в Гершвина Наташа.

– Инга, дура, запомни, в бизнесе проигрывает тот, кто первым называет сумму! – подсказала Олеся.

Ольга подумала: какое счастье, что итальянцы не понимают ни слова. Хотя все было понятно без слов.

– И сколько ты можешь заплатить мне за ночь? – продолжал Борюсик.

– Да сколько хочешь! А если не хватит, у моей подруги сын-миллиардер, он доплатит! – звонко пообещала Инга, кивнув на Наташу.

По пьяни она одинаково преувеличила как состояние Наташиного сына, так и его желание оплачивать Ингины сексуальные аппетиты.

– Игорюсик, – воскликнула Наташа, чтобы перебить тему сына-миллиардера, – а вы можете сыграть для меня Рахманинова?

Бабушкин поправил очки и, как переключенный кнопкой, заиграл Рахманинова прямо с середины Гершвина.

– О, как я люблю эту вещь! Это ведь симфония номер один! – многозначительно вставила Наташа.

– Нет, это «Вариации на тему Корелли» для фортепиано, – холодно поправил Бабушкин.

– Ну и сколько бабла у твоего миллиардера? – хищно наступал длинноносый Борюсик.

– Да таких, как ты, купит целую охапку! Только не таких потасканных! – определила цифру Инга.

Борюсик был из тех мужчин, которые соображают, что лицо надо начинать мазать кремом до сорока, а не после шестидесяти. Он следил за собой, пил витамины, ходил в спортзал и солярий, но Инга опытным взором кардиолога увидела то, что он так тщательно скрывал. И всем стало видно, что Борюсик и впрямь потаскан и натужно играет в молодого вульгарного альфонса.

– Да ты сама посмотри на себя! Сколько тебе лет? – решил сквитаться Борюсик. – У тебя рожа от ботекса каменная! И сиськи пять раз перешитые! Кто тебя захочет трахать бесплатно?

Тут он не попал. Все знали, что грудь у Инги натуральная и шикарная – она третий фестиваль подряд загорала топлес.

– У меня сиськи перешитые? – Инга остановилась как вкопанная, перестав цокать копытами под Рахманинова, развязала кофту на груди, под которой не оказалась бюстгальтера, и грозно пошла на Борюсика голой натуральной грудью. – Пощупай, мудила! У тебя член мягче, чем у меня сиськи!

Ее стриптиз подействовал на Олесю как звук стартового пистолета. Олеся вскочила и начала обмахивать лицо короткой солнцеклешной кожаной юбкой с криком:

– Жарко! Мне жарко! Откройте окна! Включите этот хуев кондишен!

Все застыли, как в финальной сцене «Ревизора». Пожилая дама, уже призывавшая Мадонну, встала и быстро пошла прочь, поджав губы. За ней двинулся ее муж. За ними – другая пара. За ними – третья. Мужчины в черных костюмах сидели как парализованные. Они не понимали, как себя вести.

Ольга тоже встала и вышла. Последнее, что слышала, вопрос Наташи:

– Игорюсик, а что вы знаете из великого Скрябина?

Когда подошла к номеру и нашла в сумочке магнитку от номера, раздались торопливые шаги. Нетвердой походкой догнал Бабушкин.

– Заберите меня от них! – взмолился Бабушкин. – Эта Инга мне за день несколько раз сказала, что я неизлечимо болен и что она меня срочно госпитализирует!

– У нее профессиональная деформация. Она так говорит всем мужчинам, которые ей нравятся, – успокоила Ольга. – Вы ведь тоже понравившимся женщинам предлагаете сняться у вас в эпизоде!

– Откуда вы знаете?

– Вы мне это на каждом фестивале предлагаете.

– Оля, заберите меня к себе! Вы ведь догадываетесь, как тонко устроены рыжие! – Он начал целовать ее руки. – Нам будет очень сладко заниматься любовью. Кроме того, вы здесь одна из немногих, с кем после этого еще можно и поговорить…

– Игорь, я очень устала. И вам пора спать. Вы ведь рано едете в Рим! – Она засунула магнитную карточку в щелку и ловко проскользнула в номер, хлопнув дверью перед его носом.

Ольгу просто трясло от сцены у рояля. Было стыдно и за упившихся девок. И за то, что русские так ведут себя в отелях. И было наплевать на глубинные проблемы, вылезающие из них таким образом, потому что она приехала на экологический кинофестиваль, а не в женскую колонию строгого режима.

Она даже не сразу смогла лечь спать, а долго стояла босиком на балконе, чтобы успокоиться под шуршание моря. И написала своим эсэмэс: «открытие удалось». Муж не ответил, дочка написала: «ты была в моем платье?», сын написал: «спасение воды дело рук самих утопающих».