Читать книгу - "Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн"

На четвертый день Оля начала тянуть Битника назад в Душанбе. Что мост у Лянгара снесен, им сообщили только в Сангворе, на пути сюда. Вместе с тем выяснилось, что новый мост построят не раньше, чем через несколько недель. Понимая непреодолимость водной преграды, Битник с Олей решили пробираться к Миенаду по другому берегу Оби-Хингоу. Перейти на ту сторону потока можно было недалеко от Хазрати-Бурха, если идти вниз по руслу Оби-Мазора. В общем, они отправились… и застряли на плотно поросшем джангалом^[76] склоне напротив Лянгара, несколько дней провисев на очень крутой вертикали, часто казавшейся вообще непроходимой. С большими ломками им удалось-таки добраться до нормальной тропы, где больше не надо было никуда карабкаться и не приходилось то и дело натыкаться на свежее медвежье дерьмо, которым местный топтыгин демонстративно метил свою территорию.

Я подозреваю, что такими блужданиями парочку «наказал» Хазрати-Бурх за техтель-мехтель^[77] в священном месте. Интересно, что здесь же произошла еще более показательная история. Человек по имени Леня Асадов (душанбинский армянин, горный инструктор и почитатель Мирзы^[78] — «старшего брата Раджниша») и его русская жена Света (тоже инструкторша и все прочее) прибыли к мазару, разбили на намазной площадке перед мехмонхоной палатку — благо в это время других паломников на месте не было — и начали там трахаться. Только они приступили к делу, как погода испортилась, стало накрапывать, потом поднялся ветер. Неожиданно в самый неподходящий момент — так сказать, прямо на paradise stroke^[79] — из-под земли раздался толчок, потом еще один. Леня замер, насторожился. А потом как тряханет! И еще раз, да с молнией! Пара в ужасе выскочила из палатки, резко подобрала скарб и рванула вниз, в долину, по трясущейся под ногами земле, сквозь стену дождя и при вспышках близких молний. Это было на самом деле сильное землетрясение, о котором тогда много говорили в этих местах (именно из-за него треснул купол Бурха, который Каландар потом пытался замазать клеем).

К счастью, посещение Битником и Олей Хазрати-Бурха к таким разрушительным последствиям не привело. Наверное, сказалась барака^[80] ишона Халифы, которую они получили в Пашимгаре. Между тем обрушение лянгарского моста привело к обрыву потока паломников на мазар, так как альтернативных возможностей обойти преграду практически не было. После ухода Битника с Олей я решил, что снимусь с этого места только после появления первых людей. Ибо их приход будет означать, что переправа восстановлена и в ближайшие часы следует ожидать массовой волны зиаратчиков. Я тогда еще не подозревал, что ждать мне придется — как некогда Алферову на камне — целый месяц!

Основную часть времени, помимо занятий йогой, я набрасывал тезисы к метафизическому трактату под рабочим названием «Воля к смерти». Кроме того, вырезал ножом из чурки фигуру в позе лотоса, а также магическую шайбу, которую потом густо расписал куфическими рунами священных формул. Входные колонны-подпорки у входа в мехмонхону и даже вход в само святилище я также разрисовал при помощи угольков от костра знаками и формулами типа hu’allah^[81] в виде инициатической тетраграммы. В одном месте я оставил изображение эннеаграммы. Для тех, кто знает…

Записывая текст или же сосредотачиваясь на резке или каллиграфии, я вдруг стал замечать, что где-то на периферии сознания слышу звучание хоралов, напоминающих церковные. Начинаешь прислушиваться, пение становится более отчетливым. Потом выясняется, что каждый голос ведет уникальную мелодию, а все они вместе создают нечто вроде глобальной симфонии — пифагорейское «звучание сфер». Мелодии были совершенно захватывающими, их можно было слушать часами, погружаясь в гипнотическое полусамад-хи. Вместе с тем я заметил, что прослушивать сферы можно не отовсюду, а лишь находясь в особых точках пространства — как бы в центрах пересечения координат. Значимым было даже положение тела в смысле его ориентированности относительно розы ветров. Опытным путем я установил для себя «зоны слышимости», в которых проводил бульшую часть дня.

Наряду с яснослышанием все больше раскрывалось ясноощущение. В последнем случае окружающее пространство казалось заполненным некоей аурой, полем, представляющим собой прямое продолжение личной психики. При желании и некотором умении можно было переносить сознание в любую точку этой психосферы, распространявшейся вплоть до окружавших меня со всех сторон гребней горных хребтов. Перемещаясь, луч сознания считывал подобно сканеру отдельные характеристики материальных точек по мере их касания. К примеру, задержавшись на дереве, можно было ощутить его «деревянность», вплоть до привкуса коры во рту. Скала давала ощущение «каменности», причем в зависимости от породы привкусы были разные. Полагаю, таким методом можно было бы, к примеру, определять породу на предмет наличия в ней полезных ископаемых.

По мере вживания в ландшафт я решил совершить в одной из «звучащих зон» очередную агнихотру. На этот раз костры я сложил очень большие, используя остатки деревянных перекрытий из кишлака шейхов. Как полагается, в полдень огни были возжены: «Един Огонь, многоразлично возжигаемый, едино Солнце всепроникающее, едина Заря, все освещающая, и едино То, что стало всем [этим]» (Ригведа, VIII, 58, перевод В. Кочергиной).

«Огненная баня» прочистила каналы восприятия до такого состояния, что горизонт психосканирования расширился до объема видимого космоса. Уже к вечеру того же дня я заметил, что могу ощущать лунную почву — неожиданно отдававшую серой и мелом. Вместе с тем аура луны распространялась «вниз», к земле, как своеобразный пар алхимической воды, трансмутировавший в условиях земной атмосферы в H₂O. Через какое-то время я смог отличать планеты Солнечной системы от остальных звезд: планеты подвергались вкусовому тестированию, сообщая свои свойства языку. После этого можно было установить следы различных планетарных влияний в атмосфере окружающего ландшафта или даже в составе конкретных тел.

Однако планетарные ощущения были на первых порах значительно слабее лунных. Чтобы сканировать космос дальше, требовалось каким-то образом разбавить лунное влияние. Лучшим средством для этого представлялось посильное обезвоживание организма — то есть избавление его от паров алхимической «лунной» воды. Если точнее, надо было обесточить отдельные субтильные каналы психофизиологического комплекса, что достигалось за счет строгого поста, в идеале сухого. Конечно, совсем не пить в течение нескольких дней невозможно, но и «влажного» поста хватило для сбрасывания критической «лунной массы» до такой степени, что стали прощупываться даже отдаленные галактики.