Читать книгу - "Человек у руля - Нина Стиббе"

Но мы медлили и не предпринимали никаких действий, потому что: a) он был слишком хорош, чтобы портить ему жизнь; b) его звали Фил; c) мама не была готова к встрече с новым мужчиной, стояла весна, самое тяжелое для нее время года, если не считать зимы, в этот период она даже из дому не желала выходить, что уж говорить о сексе с любителем лошадей.

От нечего делать мы занялись пьесой: слушали новые сцены, заново слушали старые сцены, слушали отредактированные сцены и разыгрывали их. Мы даже написали несколько стихотворений, чтобы разбросать их посреди драматического текста. В одном из моих стихотворений рассказывалась подлинная история потерянной морской свинки, которая скрылась в крысиной норе и так и не вернулась, хотя мы приманивали ее петрушкой. Это было ужасно, ужасно, ужасно. Три раза ужасно.

Мама знала, как плохо мне тогда было, потому что обычно я вела себя героически – отряхивалась и шла вперед, но из-за той морской свинки я страшно переживала, винила себя. Мама тогда сказала, что самое трудное – это пережить плохое, в котором мы сами виноваты. Уж она-то знала, ведь большинство плохого в ее жизни произошло по ее вине.

Мама сказала, что если я напишу о той истории стихотворение, мне, возможно, станет легче. Но легче мне не стало, потому что я принялась представлять, что же произошло там, в крысиной норе, а раньше, до стихотворения, я просто грустила из-за потери морской свинки и винила себя в ее бегстве. Вот так я увидела, на сколь мощное воздействие способна поэзия. В отрицательном смысле. И полагаю, если уж по справедливости, то и в положительном тоже.

Мама глотала слоги в слове «стихотворения», а мы все произносили четко. Это раздражало меня не меньше, чем грусть, вызванная стихотворением. Но вскоре пьесы и стихотворения нам надоели и мы слегка утратили привычную нам предусмотрительность. Мы всегда говорили себе, что не будем приглашать школьных учителей для секса с мамой, ибо наверняка возникнет неловкость, – собственно, это было одно из двух наших золотых правил. Но, отчаянно желая вырваться из плена драматургии, сестра отправила приглашение молодому человеку по имени мистер Додд, учителю Крошки Джека.

Он был молод. Настолько молод, что даже не дожил еще до женитьбы, лишь до помолвки. Мы понимали, что мужа из мистера Додда не выйдет (он учитель, а мама не выносила учителей, да к тому же он был неженкой), но надо же было как-то подбодрить маму. И порепетировать требовалось – перед тем как завлечь приятного любителя пони Фила Олифанта.