Читать книгу - "Манька-принцесса (сборник) - Мария Садловска"

Прежде чем пришить пуговицу, Настя, откусив кусочек нитки, подала ее Пашке:

– Держите нитку между зубов, пока не пришью пуговицу, чтобы не зашить ум. Примета такая. – Пришивая, добавила: – Можно и огурец, но вы его съедите, нитка лучше.

Улыбаясь, Павел выполнял все, что ему велела девушка. А она вдруг обеспокоенно воскликнула:

– Вы только руку не подымайте, а то скажут, что упустили невесту! Я и так пришью, только наклонюсь немножко.

– А ты не хочешь, чтобы я тебя упустил? – совершенно не контролируя себя, спросил Павел и, затаив дыхание, ждал ответа.

Девушка совсем тихо, что не помешало Пашке услышать, ответила:

– Нет, не хочу!

Закончив работу, перекусила нитку зубами, воткнула иголку в блузку у себя на груди и обмотала несколько раз ниткой, чтоб не потерялась.

Павел не мог оторвать глаз от девицы, ему казалось, что перед ним дивное чудо, которого он еще никогда не встречал. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но поднялся из-за стола Антон Митрофаныч, окончательно породнившийся с Лизаветой Никитичной и называвший ее не иначе как «милая сватьюшка». Она же жеманно называла его по имени-отчеству, подчеркивая значимость сегодняшнего вечера. Потому как за окном незаметно подкрался вечер. Гришка успел за это время отдохнуть. Их взаимная симпатия с Федькой росла на глазах, и они продолжали брататься.

Серега в это время пребывал в одиночестве. В дороге он несколько раз порывался признаться Митрофанычу, что свататься не будет, какая бы ни была пригожая невеста. Но так и не собравшись с духом, Сергей ничего лучше не придумал, как спрятаться за сараем, когда все заходили в дом. А потом, подсмотрев в окно, что застолье и без него в разгаре, забрался в повозку.

Зарывшись в сено по самую шею, Серега лежал на спине и глядел в небо. Перед его глазами маячило взволнованное лицо соседки. Он вновь и вновь мысленно переваривал новость, которой огорошила его сегодня Катерина:

– Сережа, ты меня прости… Надо было раньше сказать, но я сама еще не знала. А теперь… Теперь будет ребенок.

Она проговорила это, как в омут с головой, и крепко зажмурилась. Сергей невпопад спросил:

– Где?

Потом, подумав, добавил:

– У кого?

Катька, осторожно открыв глаза, ответила:

– У меня.

И уточнила:

– У нас с тобой будет ребенок. А избавиться нельзя – большой срок.

Потом, не выдержав, испуганно заголосила:

– Но я не нарочно! Честное слово!

Ошеломленный Сергей вытаращил глаза и какое-то время пребывал в этом состоянии, но вскоре почувствовал облегчение – ведь все решилось само собой в одночасье! Он даже улыбнулся, но потом, нахмурившись, грозно прикрикнул:

– Я тебе покажу – избавиться!.. А прощенья за что просишь?

– Не знаю, – прошелестел ответ.

– Дура ты, Катька…

– Дура, – часто закивав головой, согласилась Катерина.

– Ладно, все ведь хорошо, – твердо проговорил Серега и, увидев около погреба мешки с картошкой, строго добавил: – Не вздумай сама носить в погреб картошку! Я там долго не задержусь, приеду, сам все сделаю. И прекрати реветь: тебе нельзя нервничать!

Со двора Сергея послышался голос Наталки, и Катерина испуганно спросила:

– А как же твоя мама?

Но Сергей, не отвечая, быстро повернулся и ушел.

Все это он, лежа в повозке, уже в который раз прокручивал в уме, пытаясь убедить себя, что мать на этот раз его поймет.

– Пусть раньше было несерьезно, но теперь от ребенка куда денешься? – неизвестно кого уговаривал Серега.

Он не боялся матери, но и расстраивать ее тоже не хотел. Сергею было пятнадцать лет, когда отец от них ушел. Долгое время матери был свет не мил, и Сережа дал себе слово никогда ее не огорчать. До сих пор так и было.

Пока он предавался воспоминаниям, входная дверь дома открылась, и оттуда вывалилась шумная компания. Серега незаметно (благо уже были сумерки) выбрался из повозки и проворно шмыгнул мимо кустов к дороге, где стал поджидать всю братию, чтобы ехать домой. Прощание затягивалось. Долго желали друг другу всяческих благ, расстались в конце концов лишь благодаря заверениям с обеих сторон о ближайшей встрече.

Настя и Павел вместе со всеми вышли во двор, так и держась за руки. Когда все выходили из-за стола, молодая пара чинно сидела, как и вначале: жениховская рука лежала на коленке невесты. Проходивший мимо Антон Митрофаныч слегка заплетающимся языком сказал:

– Можешь, Паша, вставать. Невеста – твоя! Это подтвердят все, и я в том числе.

Потом, икнув, про себя пробормотал:

– Я думаю, Наталка не очень обидится.

В это время Павел вдруг о чем-то вспомнил и, коротко кивнув Насте: «Я сейчас», – бросился к повозке, где Гриша запрягал лошадей, а Митрофаныч взбивал под сиденьями сено. Пустая Наталкина кошелка лежала боком сверху на сене. Павел запустил в нее руку и вытащил оттуда яркий платок. Вернулся, смущенно протянул его Насте со словами:

– Это тебе.

И не отрывая глаз от ее лица, продолжил:

– Может, я и раньше, чем через неделю, приеду…

– Я буду ждать. Приезжай, – тихо ответила Настя.

Когда приехали в Крутой Яр, была глухая ночь. Гришка умудрился направить лошадей по другой дороге, и они плутали до тех пор, пока трезвый Павел не взял вожжи в свои руки. Трезвым был и Сергей, подсевший к ним сразу же, как выехали со двора. Но он был слишком озабочен, чтобы запоминать дорогу.

По приезде в село все разошлись по домам. Сергей пошел к Катерине, справедливо рассудив, что мать считает их всех заночевавшими в Озерках.

На следующий день поутру (Наталка еще не успела выйти во двор) в дом одновременно зашли Серега и Павел. Вели они себя странно – так, по крайней мере, показалось Наталке. Пашка почему-то совал сестре в руки свернутые трубочкой деньги, приговаривая: «Там должно хватить». Сергей непонятно зачем расселся за большим столом посредине, как будто отгородившись ото всех, и выпрямился, явно намереваясь держать речь. Ни о чем не подозревающая Наталка сначала опешила, потом со всем пылом стала расспрашивать о поездке, не забывая ставить на стол завтрак.

Женщина сыпала вопросами, не дожидаясь ответа. Остановившись, перевела взгляд несколько раз с Павла на Сергея и с удивлением заметила:

– Что это вы молчите?

Мужчины, поглядев друг на друга, каждый для себя решив, что когда-то надо начинать, стали говорить одновременно.

Павел: «Наталя, я тебе деньги за платок принес. Не знаю, сколько он стоит, но думаю, там хватит».

Сергей в это же самое время: «Мама, я женюсь, и у нас будет ребенок».