Читать книгу - "Счастливая ностальгия. Петронилла - Амели Нотомб"

Дело происходило в очаровательном крошечном книжном магазине «Астрея» в Семнадцатом округе, улица Леви, дом 69. Как и всегда, Мишель и Ален Лемуан принимали писателя и читателей с обезоруживающей любезностью. Поскольку этим октябрьским вечером было уже довольно прохладно, они предложили всем по стаканчику горячего вина. Я с наслаждением потягивала глинтвейн и заметила, что Петронилла своим тоже не пренебрегала.

Она и в самом деле выглядела как пятнадцатилетний мальчик: даже длинные волосы, перехваченные на затылке лентой, были как у подростка.

Тут нагрянул профессиональный фотограф и принялся щелкать меня со всех сторон, даже не спросив разрешения. Чтобы не раздражаться лишний раз, я старательно делала вид, будто не замечаю его действий, и продолжала общаться с читателями. Но вскоре этому хаму надоело, что его игнорируют, и он сделал красноречивый жест, веля людям расступиться. Тут я не выдержала и взорвалась:

– Месье, я пришла сюда не ради вас, а ради своих читателей. Вы не имеете права кому-либо что-то указывать.

– Я работаю ради вашей славы, – заявил щелкопер, продолжая расстреливать меня своей камерой.

– Ничего подобного, вы работаете ради денег и ведете себя некрасиво. Вы уже сделали достаточно фотографий. Хватит!

– Это посягательство на свободу прессы! – возопил тот, явив истинную сущность папарацци.

Мишель и Ален Лемуан пребывали в ужасе от того, что творится в их книжном магазине из-за дорогого их сердцу романа, и вмешиваться не решались. Тогда Петронилла ухватила этого типа за загривок и решительно поволокла за дверь.

Я так и не узнала, что там произошло, но фотографа-пулеметчика я больше не видела, и ни один его снимок в прессе так и не появился.

Никто не стал обсуждать происшествие. Я с улыбкой продолжала подписывать книги. Под конец мы, владельцы магазина, несколько верных клиентов и я, выпили еще по стаканчику горячего вина и поболтали. Потом я распрощалась со всеми и направилась в сторону метро.

Дойдя до конца улицы Леви, я в сумерках с трудом различила силуэт поджидавшего меня человека.

– Петронилла! – удивленно воскликнула я.

– Что, решили, что я вас преследую?

– Нет, что вы. Спасибо за фотографа. Как вы с ним разделались?

– Разъяснила, что́ я про него думаю. Больше он вас не побеспокоит.

– Вы говорите, как герой фильма Мишеля Одиара.

– Если я вам опять напишу, вы ответите?

– Конечно.

Она пожала мне руку и исчезла в темноте. Я спустилась в метро, взволнованная этой встречей. Мне показалось, что Петронилла достойна изучаемых ею современников Шекспира – скверных мальчиков, всегда готовых вступить в драку.

* * *

Это был как раз тот случай, когда переписка не страдает оттого, что ты знаешь, как выглядит твой корреспондент. Теперь, когда я перечитывала философские письма пожилой угрюмой Петрониллы Фанто, зная, что на самом деле они написаны задиристым мальчишкой с живыми глазами, эти письма казались мне невероятно пикантными.

В голове крутилась мысль: а что, если Петронилла и есть мой идеальный «комвиньон»? Я не могла спросить напрямик, согласна ли она стать моей компаньонкой по выпивке. Поэтому написала ей, чтобы поблагодарить за помощь в щекотливой ситуации, и пригласила выпить стаканчик в «Жимназ». Назначила дату и время. Она приняла приглашение.

«Жимназ» – это шумное кафе, куда я частенько захаживаю, поскольку находится оно в сотне метров от моего издательства. Это непафосное место всегда было мне симпатично: оно было выдержано в духе парижского бистро. На стойке тарелка с яйцами вкрутую и корзинка с круассанами. Посетители именно такие, как те, что вяло переругиваются в типичной парижской кафешке.

Была первая пятница ноября, шесть вечера. Я, как обычно, пришла первой: я просто физически не в состоянии опаздывать, мне всегда нужно иметь минут десять в запасе. Прежде чем посвятить себя кому-то одному, мне необходимо привыкнуть к обстановке.

Если на встречах с читателями я обычно выгляжу как марсианская пагода, то сегодня на мне была привычная одежда, мой рабочий комплект: длинная черная юбка, какой-то черный пиджак и черные брыжи, неотъемлемый аксессуар, – я вообще категорически за возвращение брыж, но, несмотря на известность, мне пока не удалось обратить в свою веру ни одного человека. Петронилла была одета как и в первый раз: джинсы и кожаная куртка.

– Мне кофе, – сказала она.

– В самом деле? А что, если нам выпить что-нибудь менее будничное?

– Тогда кружку пива.

– А я имела в виду шампанское.

– Здесь? – Петронилла вытаращила глаза.

– Да. Здесь очень даже неплохо.

Она осмотрелась вокруг, словно рассматривая то, что поначалу ускользнуло от ее взгляда.

– Да, неплохо.

– Вы не любите шампанское?

– Я? Не люблю шампанское? – возмутилась она.

– Я не хотела вас обидеть.

– Вы уже пили здесь шампанское?

– Нет, это первый раз.

– А оно здесь вообще водится?

– За исключением буфета на вокзале Вьерзона, во Франции шампанское есть везде.

Петронилла подозвала официанта:

– У вас есть шампанское?

– Ага. Два бокала?

– Бутылку, пожалуйста, – попросила я.

Петронилла и официант посмотрели на меня с уважением.

– Есть брют «Луи Родерер», – сказал он. – Простите, но хрустальных бокалов нет. Подойдет?

– Прекрасно, лишь бы прохладное.

– А как же! – Он отошел, потрясенный.

Франция – это волшебная страна, где в самом обычном бистро в любое время вам принесут марочное шампанское идеальной температуры.

Пока официант готовил заказ, Петронилла спросила меня:

– Вы отмечаете какое-то событие?

– Да. Нашу встречу.

– Не стоило. Ничего особенного.

– Для вас, возможно. Для меня особенное.

– Да ладно.

– Это начало дружбы.

– Ну, если так…

Вернулся официант с двумя фужерами и бутылкой в ведерке со льдом.

– Я открою?

– Позвольте, я, – предложила Петронилла.

Она непринужденно открыла бутылку шампанского и наполнила фужеры.

– За нашу дружбу! – торжественно воскликнула я.

У этого «Родерера» был вкус, который в царской России ассоциировался с французской роскошью: рот наполнился счастьем.

– Неплохо, – сказала Петронилла.

Я наблюдала за ней. Она явно разделяла мой восторг. Мне понравилось, что она не пытается казаться пресыщенной.