Читать книгу - "Дорога соли - Джейн Джонсон"

Еще одну надпись девушка сперва прочитала вверх и вправо: «Любовь вечна, а жизнь нет». Потом она поняла, что ее можно толковать иначе: «Долгую любовь встретишь реже, чем долгую жизнь». Мариата нахмурилась, не зная, какой смысл более точный, и ей пришло в голову третье возможное толкование: «Останься там, где встретил любовь».

— Очень поэтично, правда?

Мариата оглянулась, увидела стоящую рядом Рахму и спросила:

— Кто это здесь написал? Люди из твоего селения?

Старуха засмеялась и ответила:

— Кое-какие оставили кель-над, люди прошлого. Никто не знает, давно ли. Знаки куда древнее наших стариков, их родителей и дедов.

— Но они такие… свежие, — нахмурилась Мариата.

Это слово не совсем подходило, особенно человеку, который воображает себя поэтом. Она имела в виду, что чувства, выраженные в надписях, такие же, как и те, что мы каждый день переживаем и теперь.

— Прошлое всегда с нами, — сказала Рахма. — Люди по сути своей остаются одними и теми же, неважно, умерли они много лет назад или живут вместе с нами.

Этим утром она казалась веселей, возможно, предвкушала триумфальное возвращение вместе с Мариатой, которая ведет свой род от самой матери-основательницы.

Мариата уже тревожилась. Чего от нее ждут? Решение уйти из племени кель-базган она приняла легко, не очень-то задумываясь о том, что ждет ее в будущем. Переход через пустыню сделал девушку легкомысленной. Она старалась не думать об этом, говорила себе, что люди по сути своей одинаковы. Бояться нечего.

Они въехали в селение. Старая женщина обстоятельно, с большим удовольствием приветствовала каждого, кто выходил ей навстречу, а таковых оказалось очень много.

— Я здорова, — отвечала она на вопросы. — Благодарение Богу, я здорова.

Рахма, в свою очередь, справлялась о здоровье членов семьи собеседника, спрашивала, что нового произошло, пока ее не было, и терпеливо выслушивала ответы, хотя те всегда были одни и те же: «Здоров, жена, сыновья и дочери тоже, благодарение Богу».

Потом Рахма поворачивалась к Мариате и представляла ее собеседнику:

— Это Мариата, дочь Йеммы, дочери Тофенат, дочь кель-тайток. Она прибыла из горного Аира, из племени кель-базган, среди которых временно проживала. Девушка пересекла со мной Тамесну, чтобы увидеть моего сына и изгнать овладевших им злых духов.

Уважительное выражение лица во время разговора о благородных предках Мариаты и путешествии, ею предпринятом, при упоминании имени Амастана сразу менялось на сдержанно-учтивое. Все желали Рахме здоровья и благословения Всевышнего для защиты от злых духов, с которыми она может неожиданно столкнуться.

Рахма что-то сказала маленькой темнокожей женщине в ярко-красном платке. Та убежала, а через минуту вернулась с миской риса, залитого молоком.

— Чтобы сбить жар у твоего сына, — сказала она, и Рахма согласно кивнула, принимая посудину.

Мариата жадно посмотрела на еду, и у нее заворчало в желудке.

— Надо постараться вернуть ему хоть какое-то спокойствие, — ответила Рахма той женщине.

Да-а, похоже, завтрака не предвидится, пока они не осмотрят больного.

Женщины прошли через ограждение, за которым бегали и ковырялись в земле цыплята. Мариата подумала, что это странно. Кочевые народы обычно кур не разводят. Как путешествовать по пустыне с клетками для этих птиц, если верблюды и ослы и так всегда нагружены под завязку, а летать куры не могут? Еще она заметила довольно много разбросанных то здесь, то там глинобитных домиков. В таких, как правило, живут постоянно. Возле них красовались ухоженные грядки с помидорами и фиговые деревья.

— Ваше племя больше не ходит по соляному пути? — с любопытством спросила Мариата.

— Кое-кто еще ходит, но всего несколько человек. Два года назад у нас в пустыне пропал целый караван, а в прошлом сезоне от болезней пало много верблюдов. Харатины и рабы от нищеты и неуверенности в будущем разбежались в города. Новое правительство поощряет их в этом. В общем, жизнь нелегкая и становится все тяжелей. Нашему народу сейчас, как никогда раньше, позарез нужны молодые мужчины, такие как Амастан. Без них мы обречены с трудом сводить концы с концами и добывать пропитание, ковыряясь в земле.

— Но ведь мы не какие-нибудь нищие крестьяне, а хозяева пустыни! — Мариата была поражена.

— Если все будет идти так, как теперь, то наши славные традиции станут пустым звуком.

Последним в селении им повстречался человек весьма странного вида. Тагельмуст намотан кое-как, нижняя часть лица бесстыдно открыта, кожа цвета древесного угля, мочки ушей оттянуты тяжелыми серебряными серьгами. Эта странная особа вдруг крепко схватила Мариату за обе руки. Та отнесла такую несдержанность на счет того, что этот человек не принадлежал к народу покрывала,[27]и не стала вырывать ладони. Впрочем, она не смогла бы этого сделать, если бы и захотела. Руки незнакомца оказались удивительно сильными. Но когда он заговорил, она услышала тоненький голосок мальчика, связки которого еще не успели огрубеть так сильно, как у взрослого мужчины. Грудь у него, к которой он прижал ее руки, оказалась подозрительно мягкой, как у женщины. Мариата была окончательно сбита с толку.

— А-а, прибывшая к нам издалека дочь Хоггара, — сказал этот человек. — Добро пожаловать, добро пожаловать к нам в Теггарт.

— Благодарю, — ответила Мариата, учтиво склонила голову и еще раз безуспешно попыталась отнять руки.

— Ах, красавица, милая, злые духи принимают самые разные обличья. Остерегайся мрачной красоты Кель-Асуфа, он может легко соблазнить тебя. Вижу, ты одолеваема страстями, а они притягивают друг друга. Надеюсь, с головой у тебя полный порядок.

С этими загадочными словами странный человек отпустил руки Мариаты и пошел своей дорогой.

Провожая его взглядом, та стояла как вкопанная, потом спросила:

— Что он хотел этим сказать? Да и вообще, мужчина ли это?

— Тана? — улыбнулась Рахма. — Мы сами не знаем. Я слышала, как чужеземцы называли ее «ом-фам», то есть «мужчина-женщина», но это не вполне справедливо. Мы сказали бы, что Бог благословил ее дважды. Оба пола существуют в ней в совершенной гармонии… Это удивительный человек. Порой она знает такое, что недоступно простому человеку. Тана — дочь нашего кузнеца. В те времена мы были богаты и могли содержать его, а когда он умер, она взяла на себя обязанности инедена.

Инеден — это кузнец и знаток мистических обрядов. Он постоянно живет в селении, следит за правильным их исполнением, закалывает жертвенных козлов, распоряжается топливом, изготовляет вещи из железа, к которым ни один человек из кель-тагельмуст, особенно женщина, не может прикоснуться, не подвергая себя опасности.