Читать книгу - "…И рухнула академия - Елена Мищенко"

Так что мы считали, что в данном случае Толик отделался легким испугом. После посещения «Академкниги» мы иногда заглядывали к нему посмотреть живопись и побеседовать «за искусство». Он был очень талантливым художником.

В «Академкниге» Виктор мне предложил пойти с ним похалтурить в Украинской Советской Энциклопедии. Энциклопедии и словари шли по самым высоким расценкам. Когда я появился там (редакция размещалась на улице Ленина в старом здании), оказалось, что все самые выгодные иллюстративные работы уже забиты. Все агрегаты и машины целиком и в разрезе были уже надолго разобраны. Мне достался малодоходный отхожий промысел в отделе музыки и архитектуры. Редактором отдела искусства был Петр Басенко. Он мне и давал работу. Пошли скучные рисунки вроде абаки, авлоса, атланта, баяна, аккордеона. Шли пока первый и второй тома на А и на Б. В один прекрасный день он мне намекнул, что все их авторы не только выполняют рисунки, но и разыскивают их. После такой преамбулы он попросил нарисовать басолю.

– А что это такое? – удивился я.

– Есть такой народный музыкальный инструмент.

– А где мне его найти?

– В том то и дело, что ваш предшественник его не нашел, или не хотел искать. Но я выяснил, что в институте этнографии есть аспирант Гуменюк – вот он и занимается басолями. У него, наверное, можно на нее посмотреть.

Ничего не поделаешь. Я отправился в этот институт и нашел-таки этого Гуменюка и выяснил, что никакой басоли у него нет.

– Так что же вы пишете, неужели вам предложили тему диссертации о несуществующем музыкальном инструменте?

– У меня есть ее фотография, – скромно промямлил он.

– А ну-ка, покажите.

Он достал папку и извлек из нее небольшую довольно потрепанную фотку.

– Так это же виолончель!

– Да, она похожа на виолончель, только на ней играют без смычка.

Я спорить не стал. Взял фотку под расписку и нарисовал ее такой, как она есть. Соискатель был безмерно счастлив. Пусть простят меня этнографы, но до сих пор у меня ощущение, что такого инструмента в природе нет. Просто в тяжелые времена банд гражданской войны после очередного ограбления в обозе очередного батьки оказалась виолончель без смычка, которая попала в село, где какой-то умелец приспособился играть на ней, как на гитаре, народные песни. Поскольку у нее был басовитый голос по сравнению со скрипочками, ее назвали басоля. Но это лишь моя версия.

Самый неприятный казус у меня произошел с арфой. Я тщательно отработал все золотые завитушки и тонким рейсфедером наштриховал струны. Когда я принес эту арфу к Басенко, он не поленился, вынул лупу и сел пересчитывать струны. В конце он торжественно объявил, что пяти струн не хватает. Тут уже я взвинтился:

– Какую же это играет роль? Какой идиот сядет пересчитывать струны?

– Это вы на меня намекаете?

– Я имею в виду всех, кому это придет в голову. У вас же в тексте написано количество струн.

В ответ я прослушал длинную и скучнейшую лекцию о том, что такое энциклопедия, и каким образцом точности она должна быть. Басенко был до этого директором музыкального училища и слыл своим менторством. Его музыкальное прошлое натолкнуло меня на мысль. Жалко было терять рисунок, который отобрал 2 дня. Я спустился в подвал, где находилась библиотека издательства. Там, естественно, была Большая Советская Энциклопедия. Я попросил последний том и изучил состав редколлегии. Главным редактором музыкального отдела был академик Келдыш – фигура хорошо известная всему музыкальному миру. После этого я взял первый том с арфой и пересчитал струны (зрение тогда еще позволяло это сделать). Их оказалось на 9 меньше, чем у меня. Я выпросил этот том под документ на полчаса, положил его в сумку и вернулся к придирчивому Басенко.

– Вы что, так быстро переделали? – спросил он удивленно.

– А я ничего и не собираюсь переделывать. Вы академику Келдышу доверяете, Юрию Всеволодовичу?

– О, это самый крупный музыковед нашего времени.

– Так вот, его удовлетворяет значительно меньшее количество струн на рисунке.

– Не может быть!

Я торжественно вытащил том из сумки, открыл арфу, Петя вытащил лупу, а я начал приговаривать под руку:

– И вообще арфе три тысячи лет, она существует у разных народов и у каждого из них имеет свою модификацию, – причитал я, набравшись знаний в этом томе.

– Ну что ж, тогда я, пожалуй, возьму, рисунок красивый, если, конечно, художественная редакция пропустит.

– Художественной редакции наплевать, сколько на ней струн. Художественная редакция смотрит черноту и толщину линий.

Вот таким образом проходило наше сотрудничество с энциклопедистами. Все эти работы были мелкими, трудоемкими и склочными. Разгулялись мы на обложках журнала «Знания та праця». Тут нам разрешили все. Шесть цветов (практически все), никаких раскладок, а главное – тематика. Мы изображали подводный мир и космические полеты, цунами и землетрясения. Работали мы вдвоем с Юрием Паскевичем. Обложки нам никогда не возвращали на доработку и всегда оплачивали по самой высокой цене. Были номера, в которых мы делали сразу по две обложки – первую и четвертую. А однажды вышел номер с двумя нашими обложками, с моей статьей и нашими же иллюстрациями. Когда я открыл журнал, то был страшно удивлен. Там было написано: «рис. на обложке 1 и 4 выполнены художником Штепой». Я позвонил в редакцию к секретарю:

– В чем дело? Кто такой Штепа? Я не знаю никакого Штепы.

Шиян смеется:

– Правда, здорово? Как я вас объединил? И фамилия красивая, и вместо двух евреев мы имеем одного украинца – начальство это любит. Но вы не беспокойтесь – гонорар выписан на двоих.

C легкой руки редакторов «Знания та праця» мы стали получать заказы и от других журналов. А в один прек-расный день – звонок.

– Говорит художественный редактор газеты «Правда Украины». Нам нужна рисованная заглавная страница к новогоднему номеру. Нам вас рекомендовали, и мы знакомились с вашими работами. Рисунок черно-белый, но большой, оплата высокая. Если вы согласны, приезжайте сегодня в четыре часа (он назвал адрес). Комната 312.

Ровно в 4 я прибыл в издательство. Указанного редактора я не обнаружил ни в комнате 312, ни в 311, ни в 313. Вокруг царили хаос и страшная суета. Кто-то надоумил меня искать его на втором этаже – там его видели. Мне его описали: седоватый мужчина высокого роста в сером пиджаке и черных брюках. «Да вы его узнаете – он все время бегает и кричит». На втором этаже царил бедлам, бегали многие. Я заглядывал в разные комнаты. Наконец я увидел действительно наиболее шустрого человека, подходящего по описанию.

– Вы Петр Сергеевич? Вы мне звонили насчет новогодней обложки? Вот я и пришел.

– Лучше было прийти пораньше, а то у нас видите, что делается – готовится номер. Впрочем, это не играет роли. У нас так всегда. Это же не журнал, где они просыпаются раз в месяц – это газета. Мне рекомендовал вас Шиян из «Знания та праця». Мы сейчас быстренько организуем чудненькое совещание. Только вот все комнаты заняты, и все кричат, как будто их режут. Мы там друг друга не услышим, – сообщил он, хотя сам кричал больше всех. – Помогите мне вынести стулья в коридор, – и уже не ко мне, – Куда я забираю стулья? Это вас не касается. Это вопрос к Кисе Воробьянинову. Ха-ха-ха! Маша, Николай, выйдите на минутку. Нужно провести небольшое совещание.