Читать книгу - "Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов"

— Вениамин, возьмите меня в Венецию, я вам пригожусь.

— В принципе, я не против, — замялся Веня, привыкший ездить в одиночку.

— Вам двадцать пять, мне шестьдесят пять, но разве это повод для отказа? Жить предлагаю в одном номере, это и удобней, и дешевле. Хочу вас успокоить, в нашем роду извращенцев не было.

— В нашем тоже, — открестился Курочкин.

— Вот и чу-у-у-удненько, — пропел Нежный, — только вам надо за мной на дачу в Малаховку заехать, давно я в аэропорты не захаживал, могу заплутать.

— Хорошо.

— Обсудим предстоящий маршрут?

— Я путешествую спонтанно, — признался Веня, — сажусь в местную электричку и выхожу на первой же понравившейся станции. Италия, такая страна, что куда не плюнь — всюду памятники культуры.

— Экий вы странный, — изумился Аскольд Андреевич, — вот никогда бы не подумал, что вы любитель экспромтов.

— Мне нравится, — пожал плечами Веня, — иду, куда глаза глядят, сижу в местных кабачках, смотрю на прохожих и пью их жизнь крупными глотками, пока неделя не закончится.

— И вы не готовитесь к поездке!? — обомлел Нежный.

— Почему не готовлюсь? Готовлюсь, — стал загибать пальцы Курочкин, — кладу деньги на телефон, беру с собой разговорник, покупаю бумажные носовые платки…

— А изучаете досконально свой маршрут? — сузил глаза Аскольд Андреевич.

— Не-е-е-ет, — проблеял Веня.

— А штудируете сотни путеводителей?

— Не-е-е-ет.

— А вентилируете Интернет на предмет наибольшего изучения страны пребывания за кратчайший промежуток времени?

— Веня даже отвечать не стал, лишь потупил глаза, да развёл руками.

— Теперь у нас всё будет по-другому, — предупредил Аскольд Андреевич, — что вы знаете о Венеции, мой юный друг?

— Ну, Венеция — город на воде, — робко начал Курочкин, — жемчужина Адриатики…

— Неофит, — расстроился Нежный, — слушайте и внимайте, мой юный друг.

— Аскольд Андреевич отвёл Веню в сторонку, прижал пузом к стенке и приступил к бесплатной лекции:

— Главная водная артерия Венеции — Большой канал делит город на две части, соединённые между собой тремя мостами: мостом Риальто, мостом Скальци и мостом Академии.

— Курочкин восторженно закрутил головой, а Нежный продолжил.

— Площадь Сан Марко включает в себя уникальные архитектурные сооружения — Собор Сан Марко, Дворец Дожей, Лоджетту и Башню Часов. Первое упоминание площади относится к девятому веку нашей эры. Со временем Собор и Дворец Дожей претерпели значительные изменения. Дворец Дожей потерял своё назначение защитной крепости…

— У Венички в кармане задёргался телефон, под укоризненным взглядом научного руководителя, Курочкин сбросил звонок.

— Взметнувшаяся в небо колокольня возвышается над площадью Сан Марко. Венецианцы называют её «el paron de casa» (хозяин дома). Рядом располагается…

— Телефон заверещал снова, Веня взглянул на дисплей — звонила мама. Курочкин твёрдой рукой вырубил его насовсем.

— Из галереи звонницы, где когда-то Галилей проводил свои опыты с телескопом, можно любоваться прекрасным видом на лагуну и окинуть взглядом всю Венецию вплоть до самых Альп, — хорошо поставленным, лекторским голосом Нежный освещал итальянскую историю.

Веня подумал, что Нежный будет замечательным спутником, эрудированным, энциклопедичным и непьющим, о таком можно только мечтать.

Действительность, однако, превзошла все его ожидания.

Приключения с попутчиком начались ещё на Родине. Курочкин в два часа ночи загрузился в такси и отправился в Малаховку. Подъезжая к дому Нежного сделал контрольный звонок, телефон ответил нескончаемой очередью длинных гудков. Наконец, в нём послышался заспанный голос Аскольда Андреевича.

— Алло-о-оу.

— Здравствуйте, Аскольд Андреевич, через десять минут будем у вас.

— Как через десять минут? — поразился Нежный, — я ещё в душе не был и чемодан не полностью собрал.

— Вы что, только что проснулись!? — заверещал Курочкин.

— Естественно.

— Чтобы к нашему приезду ждали на улице! — Веня в сердцах нажал отбой.

Научный руководитель выкатился с крыльца лишь через двадцать минут и вместо извинений стал наезжать на авиакомпанию Вим-Авиа за её ранние рейсы.

— Я душ не успел принять, — сообщил он Вене и водителю.

— В гостинице примите, — пообещал Курочкин.

— Я принимаю душ два раза в день, — был неутешен Нежный, — я очень опрятный и чистоплотный.

— Потерпите несколько часов, — наливаясь желчью, пробормотал Веня, — нам бы на регистрацию не опоздать.

— А что!? — вскинулся Аскольд Андреевич, — мы можем не успеть!?

— Можем, — кивнул Веня, — и я даже знаю, кто в этом виноват.

— Я тоже знаю, — согласился Нежный, — авиакомпания Вим-Авиа.

— Он достал из кармана фляжку и сделал порядочный глоток. В салоне запахло коньяком и холостяцкой вольницей.

— А-а-а-а! — вместе с Аскольдом Андреевичем выдохнул водила, — на курорт едете?

— Типа того, — скривился Курочкин, чувствуя, что его поездка летит в тартарары.

— На неделю, на две? — поинтересовался таксист.

— На неделю, — пробулькал Нежный в промежутке между глотками напитка свободы, — походим с коллегой по ресторациям, тряхнём стариной.

— Завидую, — проглотил слюну водитель, — целую неделю будете гулять в окружении трёх б: баб, бухла и безработицы.

— А то, — приосанился Нежный.

— В дьюти фри Аскольд Андреевич развернул бурную деятельность и прикупил три бутылки сухого вина и два пузыря коньяка. Веня подумал, что, вырвавшись из-под опеки жены, Нежный становится опасен и непредсказуем.

— Вино-то вам зачем? В Италии хорошего вина завались, — пробурчал аспирант.

— Я люблю, чтобы у меня с собой было, — расплылся в пьяной ухмылке научный руководитель.

— Осенний Римини встретил московских гостей солнцем, ветром и безоблачным небом. Пальмы напоминали тощих, растрёпанных манекенщиц, а полупустые отели отсылали к временам старины Фицджеральда. Хмурый Веня всё время косился на пьяного научного руководителя, а тот громогласно восторгался Италией, не забывая отхлёбывать коньяка и «сухонького». Нежный не умолкал ни на секунду.

— Вениамин, скажите, пожалуйста, ну, зачем вам нужна эпоха Возрождения?

— Картины буду толкать, — буркнул Курочкин.

— То есть вы не хотите быть искусствоведом, а желаете стать торгашом.

— Естественно.

— Раньше интеллигенция была прослойкой, а теперь она превратилась в прокладку, — вздохнул Нежный.