Читать книгу - "Познать женщину - Амос Оз"

Когда Нета подросла, Иоэль увлекал дочь в длительные путешествия по карте мира, которую купил в Лондоне и повесил над кроватью в детской. Когда они добирались, скажем, до Амстердама, он доставал припасенный на этот случай отличный план улиц и расстилал на кровати, чтобы провести Нету по музеям, проплыть с нею по каналам и посетить другие достопримечательности. А оттуда они отправлялись в Брюссель или Цюрих, а иногда добирались даже до Латинской Америки.

Так было, пока однажды вечером, после празднования Дня независимости, Нета не потеряла ненадолго сознание в коридоре и Иврия не смогла опередить его, коршуном налетев на девочку за секунду до того, как та открыла глаза. На миг Иоэль испугался: вдруг она снова станет бить дочь? Однако Иврия, спокойная и суровая, всего лишь отнесла девочку в ванную. Пустила воду. И закрывшись на ключ, они вдвоем купались около часа. Возможно, Иврия вычитала что-то из медицинской литературы. Все эти долгие годы умолчаний Иврия и Иоэль не переставали читать все, что касалось «проблемы» Неты. Хотя и не говорили об этом между собой. В полном молчании рядом с лампой-ночником ложились статьи, вырезанные из газетных «страниц здоровья», фотокопии научных материалов, сделанные Иврией в университетской библиотеке, медицинские журналы, которые Иоэль покупал в поездках. Все это они обычно передавали друг другу в запечатанных коричневых конвертах.

И с тех пор всякий раз после приступа Иврия и Нета закрывались в ванной, которая стала для них чем-то вроде плавательного бассейна с подогревом. Из-за закрытой на ключ двери доносились до Иоэля смех и плеск воды. Так пришел конец плаванию в ящике для постели и путешествиям по карте мира. Иоэль не собирался вступать в борьбу. У себя дома он жаждал отдыха и покоя. Он начал покупать Нете кукол в традиционной национальной одежде, которые продавались в сувенирных магазинах аэропортов разных стран. Какое-то время Иоэль и его дочь ощущали себя партнерами возле полок с коллекцией, а Иврии не позволено было даже сметать с нее пыль. Шло время. В третьем или четвертом классе Нета начала много читать. Куклы и башни из костяшек домино перестали ее интересовать. Она прекрасно успевала в школе, особенно по арифметике и родному языку, а позже — по математике и литературе. И собирала ноты и партитуры, которые отец привозил ей из поездок, а мать покупала в иерусалимских магазинах. А еще она собирала сухие колючки — рвала их, бродя летом меж холмами. И ставила в вазы в спальне, которая оставалась ее комнатой и тогда, когда Иврия ушла, перебравшись на диван в гостиной. Подруг у Неты почти не было, то ли потому, что она сама этого не хотела, то ли из-за слухов о ее заболевании. Хотя «проблема» никогда не вырывалась наружу ни в классе, ни на улице, ни в гостях, заявляя о себе лишь в стенах родного дома.

Каждый день, приготовив уроки, Нета лежала на кровати и читала до ужина, который привыкла съедать в одиночестве, когда вздумается. Поужинав, она возвращалась к себе и снова читала, лежа на двуспальной кровати. Какое-то время Иврия пыталась вести борьбу с ночными бдениями, но в конце концов сдалась. Случалось, Иоэль вставал ночью, в час, когда едва начинал брезжить рассвет, на ощупь пробирался к холодильнику или в туалет, и его, полусонного, притягивала полоска света, пробивающаяся из-под дочкиной двери. Но он предпочитал не приближаться. И, потоптавшись в гостиной, на несколько мгновений присаживался в кресло напротив дивана, на котором спала Иврия.

Когда Нета достигла возраста половой зрелости, ее врач потребовал, чтобы Иврия и Иоэль показали дочь консультанту-психологу. Женщина-психолог пожелала встретиться с обоими родителями, а затем и с каждым в отдельности. По ее настоянию Иоэль и Иврия вынуждены были прекратить все, чем баловали девочку после приступов. Так была упразднена церемония «какао без пенки», прекратились совместные купания матери и дочери в ванне. Нета начала иногда помогать по дому, впрочем, безо всякого желания. Она больше не кидалась навстречу Иоэлю с комнатными туфлями в руках, перестала помогать матери прихорашиваться, когда они вдвоем собирались в кино. Вместо этого в доме завелся обычай еженедельных «заседаний штаба» на кухне. В эти дни Нета стала проводить долгие часы в доме своей бабушки в Рехавии. Какое-то время она записывала воспоминания Лизы, купила особую тетрадь, пользовалась портативным магнитофоном, привезенным Иоэлем из Нью-Йорка. Но вскоре потеряла к этому интерес и все забросила.

Жизнь вошла в спокойное русло.

А тем временем Авигайль переехала в Иерусалим. Сорок четыре года прожила она в Метуле, с той поры, как оставила родной город Цфат, выйдя замуж за Шалтиэля Люблина. Там вырастила детей, преподавала арифметику в начальной школе, управлялась с птичником, садом, и огородом. А по ночам она читала путевые заметки путешественников девятнадцатого века. Схоронив мужа, она приняла на себя заботы о четырех сыновьях Накдимона, который овдовел на год позже ее.

И вот внуки подросли, и Авигайль решила начать новую жизнь. Сняла маленькую комнату в Иерусалиме, неподалеку от дочери, записалась в Иерусалимский университет с намерением изучать иудаистику. Это произошло в тот самый месяц, когда Иврия возобновила занятия и приступила к дипломной работе «Позор в мансарде». Иногда они встречались в кафетерии за легким обедом. Иногда втроем — Иврия, Авигайль и Нета — посещали литературные вечера в Народном доме. А если отправлялись в театр, то и Лиза присоединялась к ним. В конце концов Авигайль решила оставить комнату, которую снимала, и перейти жить к Лизе, в двухкомнатную квартиру в Рехавии, благо всего пятнадцать минут неспешной ходьбы отделяли ее от квартала Тальбие, где жили дети.