Читать книгу - "Забытый сад - Кейт Мортон"

В последнее время люди постоянно предлагают Кассандре свою заботу. Когда-то, сто лет назад, она сама была взрослым ответственным человеком и заботилась о других.

— Да и что ты потеряешь?

Ничего, ей нечего и некого терять. Кассандра вдруг почувствовала, что устала от разговора. Она изобразила легкую покладистую улыбку и добавила к ней:

— Я подумаю.

— Хорошая девочка.

Старик смахнул щепку с ее плеча и направился к выходу.

— Да, чуть не забыл, я раскопал еще кое-что интересное. Не проливает света на Нелл и ее дом, но все равно забавно, учитывая твое художественное прошлое, твои рисунки.

Так небрежно сказать, так легко отнести к прошлому годы чьей-то жизни, чью-то страсть — все равно что удар под дых. Кассандра сумела удержать улыбку.

— Усадьба, в которой стоит дом Нелл, когда-то принадлежала семье Мунтраше.

Фамилия ничего не говорила Кассандре, и она покачала головой. Бен поднял бровь.

— Их дочь Роза вышла замуж за Натаниэля Уокера.

Кассандра нахмурилась.

— Художник… Американец?

— Точно, в основном портреты, ну, сама понимаешь. Госпожа такая-то и шесть ее любимых пуделей. Если верить дочке, он даже написал портрет короля Эдуарда[9]в тысяча девятьсот десятом, перед самой кончиной монарха. По мне, так вершина карьеры, хотя Руби, похоже, не в восторге. Она сказала, что портреты не слишком удавались ему, были немного безжизненны.

— Я давно уже…

— Ей больше нравятся его эскизы. Руби всегда так, хлебом не корми, дай плыть против течения.

— Эскизы?

— Иллюстрации, журнальные картинки, черно-белые.

Кассандра внезапно задержала дыхание.

— Серия «Лис и лабиринт».

Бен поднял плечи и покачал головой.

— Ах, Бен, они были чудесны, чудесны, изумительно подробны.

Она так давно не вспоминала об истории искусств, что ее поразило нахлынувшее чувство. Странно, как нечто, когда-то занимавшее главное место в жизни — годы обучения, желанная карьера, — нечто, без чего она прежде не мыслила своего существования, полностью исчезло в настоящем.

— Натаниэль Уокер мельком упоминался в курсе об Обри Бёрдсли[10]и его современниках, который я слушала, — сказала Кассандра. — Его творчество считается спорным, насколько я помню, но совершенно забыла, почему.

— Руби то же самое сказала; вы отлично поладите. Когда я упомянул этого художника, она разволновалась. Сказала, что несколько иллюстраций Уокера есть на новой выставке в музее Виктории и Альберта. Очевидно, работы очень редкие.

— Он почти не рисовал эскизы. — Кассандра начала припоминать. — Наверное, был слишком занят портретами. Иллюстрации были, скорее, хобби. Но все равно те, что он создал, выполнены с большой любовью.

Она вскочила.

— По-моему, у нас есть один из его рисунков в какой-то книге Нелл.

Кассандра взобралась на перевернутый ящик из-под молока и повела указательным пальцем вдоль верхней полки, остановившись, когда достигла бордового корешка с поблекшими золотыми буквами.

Она раскрыла книгу, не спускаясь с ящика, и осторожно пролистала цветные иллюстрации в начале.

— Вот. — Не сводя глаз со страницы, Кассандра шагнула вниз. — «Жалоба Лиса».

Бен подошел и встал рядом, поправил очки, чтобы свет не мешал.

— Замысловато, правда? Не в моем вкусе, но, видимо, твоем, и я вижу, что ты восхищаешься.

— «Жалоба» прекрасна и почему-то печальна.

Он наклонился ближе.

— Печальна?

— Полна уныния, тоски. Я не могу объяснить лучше. В морде лиса чувствуется какая-то утрата. — Она покачала головой. — Я не могу объяснить.

Бен сжал ей руку, пробормотал что-то насчет сэндвича в обед и вышел. Шаркая, он направился к своей лавке, точнее, к покупателю, который звенел подвесками уотерфордской люстры.

Кассандра продолжила изучать рисунок, гадая, откуда такая уверенность в скорби лиса. Конечно, дело в мастерстве художника, в способности через точное расположение тонких черных линий ясно выразить столь сложные чувства.

Кассандра сжала губы. Эскиз напомнил ей о дне, когда она, найдя книгу волшебных сказок, убивала время в подвале дома Нелл, пока наверху мать готовилась бросить ее. Оглядываясь назад, Кассандра видела, что ее любовь к искусству началась с той самой книги. Она перевернула обложку и попала в чудесные, пугающие, волшебные иллюстрации. Кассандра гадала, каково это — преодолеть жесткие границы слов и заговорить столь плавным языком.

Со временем, подрастая, Кассандра узнала алхимическую тягу к карандашу, блаженное ощущение потери чувства времени, когда колдуешь за мольбертом. Любовь к искусству привела ее к учебе в Мельбурне, затем к свадьбе с Николасом и всему, что последовало. Странно думать, что ее жизнь могла бы быть совсем другой, если бы она никогда не увидела чемоданчик и не испытала жгучего желания открыть его и заглянуть внутрь…

У Кассандры перехватило дыхание. Почему она раньше не подумала об этом? Внезапно она точно поняла, что делать и где искать. Есть единственное место, где возможно найти необходимые ключи к загадочному происхождению Нелл.

Кассандре пришло в голову, что Нелл могла избавиться от чемодана, но девушка довольно уверенно отмахнулась от этой мысли. В конце концов, ее бабушка была торговцем антиквариатом, коллекционером, шалашником[11]в человеческом обличье. Уничтожить или выбросить нечто старое и редкое было совершенно не в ее духе.

Самое важное, если тетки сказали правду, что чемодан — не просто исторический артефакт, это якорь. Единственное, что связывало Нелл с ее прошлым. Кассандра понимала важность якорей, она слишком хорошо знала, что бывает с людьми, если канат, который связывает их с их жизнью, рвется. Сама она дважды теряла якорь. В первый раз в десять лет, когда Лесли бросила ее, а во второй в молодости (неужели прошло уже лет десять?), когда в мгновение ока все для нее изменилось и Кассандра снова поплыла по течению.

Позже, оглядываясь на случившееся, она поняла, что чемодан сам нашел ее, как и в первый раз. Чемодан ждал ее и заявил бы о себе вне зависимости от того, охотится она за ним или нет.