Читать книгу - "Монстр памяти - Ишай Сарид"

Только так и можно говорить. Иногда я собирался с силами, брал себя в руки, делался приветливым и разговорчивым, искал с ними контакта. Но они не открывались мне, не желали меня принимать. Их юные лица казались мне минным полем. Я одиноко сидел на переднем сиденье автобуса, как ребенок, с которым никто не хочет водиться. На очередном пункте маршрута я как автомат выполнял свою работу – это становилось все сложней и сложней. Я сообщал детям факты, уже не думая ни о каких воспитательных целях. «Поехали, – говорил я водителю, – поддай газу, у нас график».

На игровой площадке между многоэтажками кот изловчился поймать голубя. Светловолосые польские дети остановились поглазеть. Голубь затрепыхался, сумел на мгновение высвободиться, но кот уже сломал ему крыло. Голубь тащился по земле, кот скакал рядом и бил его лапой. Путь неудавшегося побега был усыпан перьями. Матери смотрели на меня. Почему я, единственный мужчина на площадке, ничего не делаю? Я встал со скамейки, но впечатления на кота не произвел, он продолжал бить голубя лапами. А потом вцепился зубами. Оторвал птице голову и зажал в пасти. Один мальчик закричал, остальные ошеломленно застыли. Матери высказали мне что-то неодобрительное. Я развел руками и поднялся к себе в квартиру.

Разработчики игры учли мои замечания и прислали усовершенствованную версию. Я ее опробовал. Сперва был евреем, потом немцем. Сделал несколько пометок. Графика была впечатляющая. Фигуры почти как живые. Интересно, а вам они прислали эту версию? Пытались ли вы загружать тела в крематорий? Огонь не разгорался, пока не получал достаточно человеческого жира – это я им подсказал. У еврея в игре имелось несколько возможностей ненадолго улизнуть от смерти: его могли отправить на работы, отобрать для медицинских экспериментов или же он мог спрятаться в каком-нибудь укромном уголке концлагеря.

Последней возможности в реальности не существовало. Я написал об этом сердитый комментарий. Но в целом меня поразило, с какой скрупулезностью компьютерщики подошли к задаче: в игре присутствовали все лагерные объекты, которые я описал. Они не забыли даже такие мелкие детали, как виселицы, стоявшие возле бараков. Я кликнул на нужники – бурая жижа стояла там по колена. Саундтреком звучали вальсы и марши, которые лагерные оркестры играли на рассвете, перед выходом заключенных на работы, и вечером, когда они возвращались в бараки. В раздевалках рядом с газовыми камерами слышались успокоительные слова зондеркомандовцев и бормотания жертв на разных языках. Я выдрал золотой зуб изо рта трупа и положил в коробку. Потом стал немцем и бил еврея кожаным хлыстом. Превратился в капо и раздавал суп. Я не мог оторваться от компьютера – настолько изумительно гнусной была игра.

По дороге в Люблин мы остановились у железнодорожной станции «Избица», чтобы посмотреть на широкий прямоугольный двор, бывший чем-то вроде пересыльного лагеря, куда немцы сгоняли десятки тысяч евреев перед отправкой в Белжец и Собибор.

Я рассказал детям о польском подпольщике Яне Карском, красивом элегантном мужчине с голубыми глазами, которому удалось проникнуть в лагерь под видом украинского охранника. Карский сообщил, что евреи сидят без пищи и воды. Их беспощадно, до смерти избивали, они валялись на голой земле, обессиленные и истощенные, покрытые экскрементами. Он видел там обезумевших людей, которые бродили взад-вперед между колючей проволокой, с голодающими детьми на руках, пока не прибыл поезд, и тогда хлыстами, штыками и выстрелами их загнали в вагоны. Поезд забили до отказа. Младенцев немцы и украинцы швыряли через головы взрослых, как ручную кладь в самолете.