Читать книгу - "Повести (сборник) - Павел Бессонов"

– Вы что-нибудь выбрали, дама?

– Мне… вот эту красненькую…

– Эта рыба породы меченосец. Держать в аквариуме желательно в паре, самочку и самца. – Аркадий был сама предупредительность. – Мальчик, ты хочешь, чтобы у тебя в аквариуме появились маленькие рыбки?

– Хочу… – мальчик явно стесняется.

– Сейчас мы рыбок в баночку, а дома их в аквариум или в большую банку. И водорослей надо туда. Вот такие подойдут.

Аркадий быстро выловил большую пузатую самку. Юркий самец не сразу попал в сачок, а потом в баночку. Аркадий, не умолкая, говорил, объяснял, давал советы по уходу. Бабушка понимающе кивала головой, а малец был весь поглощён созерцанием рыбок в баночке, ставших его собственностью.

– Ну вот, вручил старушке путёвку в люди… – Пользуясь тем, что у его прилавка нет покупателей, Аркадий расслабился.

– Какой старушке? – не понял Геннадий.

– Это я о самочке-меченосихе. Она уже в престарелом возрасте и перестала нереститься. Долго не протянет.

– Всучил товар с гнильцой? – усмехнулся Геннадий.

– Но-но! У меня фирма солидная. Поживёт самочка с месяц, а то и больше. Это ведь такие покупатели, что загубят запросто любую рыбку.

Аркадий глянул на часы и начал собираться. Аквариум и все приспособления аккуратно уложил в большой чемодан, сделанный на заказ и с умом. Перекинув через плечо ремень чемодана и, критически оглядев Геннадия сквозь выпуклые по-жабьи стекла очков, спросил:

– Ну как, плаваешь? Говорят, ваше пароходство развалилось.

– Плавает дерьмо, Кюхля, а развалилось не всё. Ходим под другими флагами, а платят всё равно зелёными.

– А я, как ты знаешь, на сухом берегу, но зелень тоже перепадает.

– Ты по-прежнему в институте лаборантом, или как там? Может, уже доцент?

– Я завлаб, а это покруче доцента.

– Заливай! Знаю я, как оно круче, – прищурившись, Геннадий иронически оглядел унылую длинную фигуру Аркадия, ещё более ссутуленную под тяжестью чемодана. – Курсовики прошлогодние студентам продаёшь, не правда?

– Это коммерческая тайна, Пестик. Не буду разглашать, хоть ты и свой парень. Бывай!

Геннадий опять заметил, какая влажная и холодная ладонь у Аркадия. Пестик! Вспомнил Кюхля, как звали Геннадия за малый рост.

– Бывай, Кюхля!

– Слышал, что ты, Генка, успел и жениться и развестись. С «легиона» девку брал? Зря. Заходи к нам в институт, с такими красотками познакомлю… И при нехилых родичах к тому же.

Геннадия резануло «легион», но он смолчал, не стал возражать что-либо Аркадию, любителю подколоть. Мог бы и ему напомнить, на ком тот и из-за чего женился. Не стал напоминать, но настроение подпортилось. Поглядев на узкую сутулую спину уходящего Аркадия, Геннадий вышел из пустеющего рынка и не спеша пошёл к остановке.

Здесь народ толпится, жмётся к бордюру, ожидая троллейбус. Все с мешками, вёдрами, сумками. Дешёвый городской электротранспорт ходит с большими интервалами… А эта не толпится. В чёрном кожаном пальто до пят. Стоит в стороне, в положении контрапост. Левое выпяченное бедро туго обтянуто тонкой мягкой кожей одежды. Ждёт, но не общественный транспорт. Проститутка валютная или чья-то законная жена. Не всё ли равно, в розницу или оптом куплена. Ну, взял её бизнесмен за шмотки, за еду в ресторанах, за баксы.

А древнейшую профессию изгнать из обращения невозможно. Узаконить её надо, легализировать, налог подоходный взимать. И до нашей эры это было. Гетеры, гейши. А теперь, когда вместо так называемого социализма наступает время капитализма и расслаивается большое стадо, тем более эта профессия потребна. Торговля всем и вся позволена. А тело – товар.

Геннадий стоит в трёх шагах, во все глаза нагло пялясь на женщину в кожаном пальто. Заметила, конечно, но и ухом не повела. Знает себе цену. Как она выставила бедро! И почему это его волнует? Мясо и мясо. Англичане так и говорят: «Пис ов флеш». Филейная часть… «Жигуль» подтормозил и тут же дал газ. Некогда или «бабок» нет. Ничего… У него «бабки» будут. У этой густой боевой раскрас лица. А у Карины кожа лица нежная, свой румянец, чуть подправленный макияжем. На это тоже клюнул, когда в жены её брал. И секс она знала, только прикидывалась, делала вид, что моряк-муж её развращает. У, тварь! Бросить надо было сразу, как узнал. Не смог… И сейчас помнит всю. Гладкость кожи и её запах. Запахи скрытого от глаз. А эта всё стоит, только теперь другое её бедро выперлось округло… Может, подойти? Нет, не надо.

* * *

Сегодня идти на работу, знакомиться с местом и коллективом. Настроения никакого. Понедельник, туман, а надо идти. Будущая работа на крышах Виктора не радует: высота – не его стихия. Если бы не мать, каждый божий день его пилившая: «работать, работать, работать…» ещё бы с месяц, пока погода стояла такая хорошая, спал бы вволю или затемно уходил на рыбалку, на море.

Виктор жил в старой части города, там, где дома – одноэтажные, кирпичные или из камня, а то и просто мазанки – сбегают по кривым улочкам вниз или лезут вверх. Дворы тут застроены сарайчиками, клетушками какими-то. В глубине двора сортир на два отделения, посередине – водоколонка с непросыхающим ручейком воды, текущим прямо на улицу. Улицы здесь мощены камнем, все в выбоинах, тротуарчики узкие, перекрытые ветвями деревьев. Всё здесь не менялось десятилетиями и знакомо Виктору с детства. А вот центр города власти украшают, да ещё на окраинах, где были поля кукурузы и подсолнечника, уже стоят унылые блочные многоэтажки. Но главная примета времени – это воздвигаемые над морем обнесённые кирпичными двухметровыми заборами особняки-крепости новой знати.

От дома до места работы недалеко, три-четыре квартала. Адрес – на бумажке, какую, уходя, Виктор «вычислил» по дыму от разогреваемого битума. Впрочем, дымок был слабенький, печь еле чадила. На крыше виднелось подъёмное устройство, поворотная консоль с блоком. Бытовка, вагончик на газоновских колёсах, стояла, приткнувшись к трансформаторной будке. От трансформаторной будки к вагончику тянулся электрокабель. Никого ни во дворе, ни на крыше не видно, хотя на часах Виктора уже десять. Дверь вагончика прикрыта.

Виктор поднял воротник куртки и глубоко засунул руки в карманы. Туман, равномерно заполнявший надземное пространство, опустившись вниз, уплотнился и уже вполне осязаемыми каплями садился на всё вокруг. Виктор уже хотел развернуться и уйти со двора, когда дверь вагончика распахнулась настежь, звонко ударив ручкой о стенку, и на пороге возникла фигура парня в робе-брезентовке, заляпанной чёрными пятнами битума. Парень весело выругался в адрес кого-то внутри вагончика. Глянув мельком на Виктора, рывком натянул на голову подшлемник. Потом с насмешливым удивлением вновь глянул на Виктора:

– Это к нам, что ли, пополнение?

– К вам, – Виктор не удержался от улыбки. Парень ему как-то сразу понравился. Невысокого роста, ладный даже в мешковатой робе, весёлый.