Читать книгу - "Год в Касабланке - Тахир Шах"

— А вы очень рисковый человек.

Я задержался на мгновение, чтобы заглянуть ему в глаза. Он встретил мой взгляд совершенно спокойно. Я взял ключ. И тут сила мощного взрыва бросила меня на землю. Окна распахнулись внутрь с впечатляющей энергией, разбитое стекло градом разлетелось по всему кабинету. Оглохший, осыпанный осколками и совершенно не понимающий, что происходит, я еле поднялся. Ноги тряслись так сильно, что мне было трудно стоять. Безукоризненно одетый нотариус ловко спрятался под письменным столом; похоже, у него уже был опыт подобного рода. Он молча поднялся, отряхнул стекло с плеч, поправил шелковый галстук и открыл дверь, чтобы я вышел.

На улице кричали и бегали в разных направлениях люди; гудела пожарная сигнализация, ревели сирены полицейских машин. Была и кровь. Много крови, разбрызганной по лицам и по порезанной стеклом одежде. Я был слишком потрясен, чтобы как-то помочь раненым, которые вереницей выходили из гостиницы со стеклянным фасадом. Пока я наблюдал за ними (всё выглядело, как в замедленной съемке), ко мне неожиданно подъехало маленькое красное такси.

Водитель отчаянно закричал, высунувшись из пассажирского окна:

— Étranger! Monsieur étranger![1]Быстрее сюда, здесь опасно для иностранцев!

Я забрался в машину, и таксист крутанул руль, вливаясь в общий поток движения.

— Это террористы, террористы-смертники, — разъяснил он ситуацию. — Они устраивают взрывы по всей Касабланке!

Красный «пежо» пробирался в западном направлении, стремясь выехать из центра города. Но я думал не о том, что происходило на дороге, не о бомбах и не о пролитой крови, я думал о жене, которая была там, дома, в Лондоне. Мне виделось, как экстренные сообщения буквально разрывают экран телевизора, и я представлял, как бедная беременная Рашана прижимает нашу малышку к своему уже такому большому животу. Я был уверен, что теперь у жены просто не хватит духу согласиться принять новую культуру и осуществить мои мечты. Ее и раньше пугало марокканское мусульманское общество, особенно после теракта 11 сентября и второго конфликта в Персидском заливе. Но поворачивать назад было поздно. Деньги уплачены, документы подписаны и проштампованы не раз и не два.

Ключ был у меня в руке. Символ будущего или, возможно, свидетельство дурацкой покупки. Я смотрел на него, разглядывая древние бороздки на железе, и клял себя за то, что так легкомысленно нарываюсь на опасность.

В этот момент водитель нажал на тормоза.

— Мы приехали! — воскликнул он.

Мой интерес к Марокко объясняется многими причинами. Им нет числа, и возникли они давным-давно. Отец мой был афганцем по национальности, и сколько я помню себя в детстве, он всегда мечтал увезти нас на родину. Но долгая война, которую пришлось выстрадать этому народу, так и не позволила нам отправиться к неприступным вершинам Афганистана. Поэтому с того самого времени, как мы с сестрой обрели способность ходить, нас усаживали в семейный автомобиль-универсал, на крышу которого горой складывались пластиковые чемоданы, и наш садовник вез нас прочь от скучных спокойных лужаек английской сельской местности через Францию и Испанию прямо к горам Высокого Атласа в Марокко.

Отец хотел дать нам, детям, возможность хотя бы отчасти представить, как выглядела его родина. Нам открывались пестрые ковры горных перевалов и крутых ущелий, пустынь и оазисов, величественных старинных городов-крепостей, культура которых была тесно связана с племенными законами чести и уважения. Моя мать получала огромное удовольствие от покупок, азартно торгуясь с местными продавцами и приобретая всякую всячину: от кафтанов до свечей; а еще она не упускала случая попытаться уговорить многочисленных хиппи, которых мы встречали по дороге, вернуться в свой далекий дом, к родителям.

Во время каждой такой поездки дорога в горах с последующим спуском к вздыбленным дюнам Сахары, где устало брели «синие люди», кожа которых впитала в себя краску их одежды цвета индиго, занимала несколько недель. В дороге мы часто останавливались — сходить в кустики, поесть плодов кактуса и потратить свои карманные деньги на обломки аметиста, что продавали возле каменоломен. Самое раннее мое воспоминание — это большой, окруженный стеной город Фес. Узкие, не шире бочонка, тускло освещенные очаровательные улочки, мощенные булыжником, где на прилавках под открытым небом продавалось все, что душе было угодно. Горы специй и свежесобранных трав и фруктов: шафран, анис, паприка, маринованный лимон и горы блестящих маслин; кедровые шкатулки, инкрустированные верблюжьей костью; ароматные кожаные сандалии и терракотовые горшки; грубые берберские ковры и кафтаны с позолотой; амулеты и талисманы.

Вне всякого сомнения, для меня самыми любимыми уголками сука были те, где черные маги покупали все необходимое для своих заклинаний. Стены этих лавок были увешаны клетками, в которых сидели живые хамелеоны, кобры, саламандры и жалкого вида орлы. У стен стояли побитые временем шкафы с ящиками, по рассказам отца, наполненными до краев сушеной китовой кожей, волосами мертвецов и другими подобными вещами.

Марокко добавило ярких красок моему рафинированному английскому детству, в котором, чаще всего одетый в рубашку из «кусачей» серой фланели и вельветовые шорты, я играл под небом, вечно затянутым облаками. Это королевство всегда было местом, куда хотелось убежать, местом, где все ощущалось удивительно ярко, и что самое важное — местом, имевшим душу. И теперь, когда я сам обрел семью, я счел своим долгом одарить тем же собственных детей — добавить красок в палитру их восприятия культуры. Конечно, было бы проще сдаться и не совершать такого грандиозного побега с Британских островов, но что-то подгоняло меня изнутри: ощущение того, что если я сейчас не воспользуюсь этой возможностью, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Существовала и еще одна причина, склонявшая меня в пользу Марокко. Мой дедушка по отцовской линии последние годы своей жизни провел на небольшой вилле на морском берегу в Танжере. Смерть любимой жены, которой было всего пятьдесят девять, сломила его. Не в силах справиться с воспоминаниями, дедушка переехал в Марокко, поскольку они никогда не бывали там вместе. Однажды утром, следуя своим обычным маршрутом вниз под горку от кафе «Франс» к дому, он был сбит сдающим назад грузовиком, перевозившим кока-колу. Весь в крови и без сознания, он был спешно доставлен в больницу, где и скончался спустя несколько часов. Я тогда был слишком мал даже для того, чтобы запомнить дедушку, но все равно у меня осталось грустное чувство.

Месяц за месяцем мы ездили по Марокко, одержимые желанием найти дом, в котором моя мания величия смогла бы разгуляться на славу. Мы начали с Феса, который, без сомнения, является самым великолепным украшением Марокко. Это единственный арабский средневековый город, полностью сохранившийся до наших дней. Прогуляться по лабиринту улочек огромной медины — все равно что оказаться в сказках Шехерезады. Удивительные запахи, виды и звуки просто бомбардируют сознание. Даже самая недолгая прогулка оставит у вас ошеломляющие впечатления. В течение столетий Фес слыл городом несметного богатства, центром учености и торговли. Здесь полностью доминирует арабская архитектура. Такое вряд ли где встретишь. Декор местных зданий выигрывает от того, что процесс передачи знаний от учителя к ученику не прерывается здесь вот уже тысячу лет. Нам встречались в старом городе улочки, изобилующие мастерскими, где секреты традиционных ремесел обработки металлов и дубления кожи, мозаичного рисунка, ткачества, керамики и инкрустации по дереву веками передаются от отца к сыновьям.