Читать книгу - "Без любви жить нельзя - Наталья Горбачева"

Ночью, по-моему, все спали как убитые, кроме, конечно, Саши. Рано утром, впотьмах, разбудил нас его голос, дребезжащий через микрофон: «Подъем! Зеленая стоянка! Выходим размяться! Подъем! Подъем!» Растормошив спящую публику, водитель соскочил с подножки автобуса и растворился в негустом тумане. С полчаса мы ждали его, строя всякие предположения, самое страшное из которых «вот, тихоня, завез на погибель несчастных русских туристов». Когда чуть рассвело и туман стал рассеиваться, кто-то первый углядел и крикнул: «Ничего себе! Тут монастырь! Какой-то неразрушенный!..» Делать нечего, пришлось вылезать из автобуса — «глянуть на достопримечательность». Зевая и поеживаясь от холода, вышли, но не все, половина осталась досыпать. Автобус стоял на ровной площадке метрах в тридцати от мощных стен неизвестного монастыря. Ворота были чуть приоткрыты, и в них, суетливо крестясь, прошмыгивали какие-то странные люди — в основном старушки и старики… Не туристы — факт! Для меня это зрелище было полно восторга первооткрывателя, всегда возникавшего, когда я, студентка ВГИКа, ездила с курсом в Белые столбы, в Госфильмофонд, смотреть культовые «зарубежные фильмы», о существовании которых советский зритель и не подозревал. И здесь — настоящее кино, итальянский неореализм! Куда спешили эти сумрачные, плохо одетые люди? Неужели это происходит у нас, в советской стране?

Перед монастырскими вратами еще несколько вышедших из автобуса человек затормозили и внутрь войти не решились — мало ли что, все-таки культовое сооружение, а мы трудимся на идеологическом фронте! Со мной двинулись двое или трое — не помню, потому что вообще мало что запомнилось из этого первого посещения монастыря. В память врезался лишь эпизод, как я спускаюсь по крутой, вымощенной камнем дороге вниз, к Успенской пещерной церкви. Смотрела все время на камни, боялась упасть. На удивление, внизу топталось порядочно народа. Было воскресенье. Видимо, кончилась ранняя литургия. В храм я не зашла, потому что совсем ничего не знала про эту жизнь, а экскурсовода — не было. Увидев, что все скапливаются около какой-то палатки, решила — дают «дефицит», и тоже подошла. Внутри, как оказалось, эта лавка-палатка была увешана иконами — небольшого размера, аляповатыми и откровенно «самопальными», то есть сделанными не теперешним фабричным способом. Эти иконы представляли собой наклеенные на картонки черно-белые и редко — цветные фотографии, но и их народ бойко раскупал. Подобный ажиотаж мне был непонятен…

Я повернулась, чтобы пойти назад, но увидела Сашу, выходящего из церкви с каким-то человеком в черном, монахом. Они недолго поговорили и разошлись. Я повернулась к палаточным иконам, чтобы он меня не заметил. Тут мой взгляд упал на одну из цветных фотографий. Меня поразила необыкновенная красота Божией Матери, на ней изображенной. Я протиснулась к самому прилавку и спросила: «Сколько стоит?» Монах обернулся на икону и сказал: «Десять рублей». «Как десять?» — возмутилась я такой непомерно высокой цене. «Сестра, — ласково ответил монах. — Никто же не заставляет тебя покупать». Я обиделась и отошла в нерешительности… Подумала — надо все-таки что-то купить на память, наверняка больше никогда сюда не попаду… И купила. В кармане оставались последние три трешки и рубль с мелочью. Надо заметить, что в те времена городская булка стоила семь копеек.

Я вышла за монастырские ворота и глянула в сторону автобуса: показалось, что его нет, уехал… На несколько мгновений меня охватила настоящая, до тошноты паника. Даже подумалось: всё, погибла. Холодно, голодно и несколько гривенников в кармане. В монастыре не помогут — это вам не турбюро. Я взглянула на купленную икону — зачем она мне! Пойду верну, не отдадут деньги — скандал устрою, пронеслось в голове. С тоской снова посмотрела в сторону автобуса — он стоял на прежнем месте как ни в чем не бывало. Это было какое-то наваждение. Еще проскользнула мысль — а вдруг не наш? Неважно, буду умолять вывезти меня отсюда и без оглядки побежала к автобусу.

Все наши сидели на своих местах и спали. Проходя мимо водителя, тихо спросила: «Что это за монастырь?» Он так же тихо ответил: «Псково-Печерский». И всё. Я подумала, что из этого приключения можно сделать хорошую новеллу. Спать не хотелось. За долгую дорогу навертелся в голове целый сценарий. Сейчас бы назвали: мистический триллер с бабушками-изуверками. Какой же он был глупый! Не знала еще я, что во времена гонений спасли Русскую Церковь именно прихожанки-бабушки «в белых платочках» и прошедшие войну хромые дедушки, подобные увиденным мною в монастыре: они не давали закрывать храмы, молились в них, не боясь репрессий, тайно крестили внуков…

Благополучно, «с Божией помощью» доехав до Москвы, хмурые и уставшие, все молча вышли из автобуса, помахали Саше ручкой и сразу же забыли о нем. Хорошо, что хорошо кончается. В редакции еще целый месяц мы бурно обсуждали происшествие с потерянными билетами, но о монастыре — ни слова, будто и не было его. Про Сашу поминали вскользь: он был, как мы поняли, «верующий», пиши — «сумасшедший». К тому же не монах ли?..

Мне не давала покоя мысль, зачем потратила я целых десять рублей на ненужную фотографию иконы. На эти деньги можно было бы взять у перекупщиков какой-нибудь хороший альбом мирового художника. А лучше — оставить на черный день: на десять рублей запросто можно протянуть две, а то и три недели… Состояние, когда в кошельке восемь копеек и впереди — мрак неизвестности, мне, как человеку свободной профессии, было уже знакомо.

Засунула я икону в какие-то книжки. Изредка она попадалась мне на глаза — и снова: зачем? Что с ней делать — непонятно, а выбросить — рука не поднималась. Именно из-за красоты Изображенной на ней. Во всех переездах икона следовала за мной. Наступил момент, когда в моем доме появились и первые сознательно купленные иконы. И тогда очень захотелось мне узнать, как называется привезенный из Псково-Печерского монастыря образ Пресвятой Богородицы. Но еще несколько лет сделать это было затруднительно. Книги по иконописи найти было трудно, знакомые, «подкованные» в этом деле, у меня тогда отсутствовали…

Тайна иконы открылась в нужный момент. Спотыкаясь и падая, я уже шла по жизни с верой, знала евангельское «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»[1], но не могла и предположить, как много Господь посылает этих скорбей и болезней, чтобы очистить душу человека от накопившихся грехов… Часто исповедовалась, искала духовных людей, говорила со священниками. Так разрешались какие-то проблемы. Но очередной волной к моей жизни прибивало новые испытания и искушения… Было от чего унывать. В один из таких тоскливых моментов ко мне в руки попала книга «Иконы Божией Матери». Я стала ее рассматривать. Сначала многие изображения казались одинаковыми: Богородица с Младенцем Христом. Но ангелы… ангелы, как на моей, были только у «Страстной». На вид, казалось, два таких веселых ангела у лика Богородицы, которые будто забавляли какими-то игрушками Богомладенца. Но не радостно Младенец взирает на ангелов, ибо держали они — орудия страстей (страданий) Господних в последние часы Его земной жизни: крест, губку на трости и копие. На Кресте Спаситель был распят; губкой, пропитанной уксусом, Ему смачивали уста; копием воин пронзил Его, желая удостовериться в Его смерти. «Господи! — захотелось крикнуть. — Господи, за что? За что эти страдания Безгрешному?»