Читать книгу - "Хрю - Олег Стаматин"

просыпается от оцепенения и, схватив меня за руку, полубегом спускается вниз по улице. Минуя пару темных кварталов, мы выходим к яркому потоку света, излучаемому рынком, за которым виднеется черный сгорбленный силуэт родного дома. Я прижимаю комок снега к носу, чтобы остановить кровь. Мы вновь останавливаемся и глядим вдаль.

Внезапно из пустоты, где-то на переферии взгляда, возникает наша пожилая соседка и после обмена приветствиями произносит: «Там мяско выбросили на прилавок по дешевке», затем, словно завидуя сама себе, она слегка выворачивает из пластикового пакета белесые кости, на которых едва зиждятся тонкие лоскуты мяса и хвастается, потряхивая ими перед нашими лицами. Напоследок она прощается и исчезает в зыбкой глотке подъезда.

Недолго думая, мать слегка простуженным голосом произносит: «Зайдем на рынок Баярчик, Посмотрим, а потом сразу домой», и после этих слов тут же ныряет в сторону прилавков. Будучи большим коконом из одежды, я едва успеваю вслед за родителем.

Через полминуты мы на месте. Удивительное, но пугающее место этот рынок. Со всех сторон раздаются громкие крики. Идет оживленная торговля. Разобрать что-то в этом хаосе почти невозможно. Кругом происходит столько всего и так громко, что из-за шума ни одна из случайных мыслей больше не задерживается внутри головы надолго.

Еще пару минут и мы оказываемся перед огромной очередью в мясной прилавок. Наконец мать ослабляет хватку, чтобы тут же исчезнуть в траншее из людей, что застыла перед испачканной кровью картонкой с надписью «КОСТИ».

Я остаюсь перед большим столом, на который выкладываются куски мяса и хищноватыми глазами начинаю разглядывать товар. За столом стоит огромный дядька. Он лихо рубит животную плоть на части поменьше, а затем кидает на прилавок, где уже хлопочет за продажей пышная женщина.

Матери долго нет. Я уже начинаю скучать, как вдруг на прилавок передо мной, хлюпая кровью, плюхается отрубленная свинная голова.

От ужаса я вздрагиваю и тут же отворачиваюсь, прикрывая глаза варежками. За спиной издевательски гыкает мохнатая шапка мясника.

Огромными от страха глазами ищу в толпе маму, а когда не нахожу, то стою еще несколько минут в стороне, стараясь не глядеть на жуткое зрелище. Однако постепенно любопытство берет вверх и я собираю все внутренние силы, чтобы украдкой взглянуть на чудовищную голову животного.

Поразительно, но в этот раз она уже не кажется столь жуткой. С любопытством исследую её и скоро замечаю кое-что необычное, но долго не могу понять что именно, до тех пор пока меня не осеняет. Мертвая голова улыбается!

Приглядевшись внимательнее я вижу, что рот с высунутым вспухшим языком расплывается в широкой улыбке, а в белесых мертвецких глазах сияют солнечные зайчики смешинок. Меня начинает слегка мутить и я собираюсь перевести взор на черное небо, но по пути запинаюсь взглядом о вывеску, где рядом с надписью «мясо» нарисована такая же веселая свинья.

В те секунды неопытный разум безуспешно пытается найти логические связи между происходящим и весельем на лице убитой скотины. Я даже не успеваю полностью осознать всю абсурдность поисков смысла, как вдруг в сознании начинают происходить какие-то важные, но пока еще неизвестные мне трансформации.

Под их влиянием я, как завороженный замираю в центре человеческого муравейника, где кипит такая малоизвестная мне взрослая жизнь. Пока я так стою, мимо проносятся блаженные человеческие лица с кровавыми кусками звериной плоти в подмышках, обсчитывается нищета и обогащаются торговцы. До слуха доносится, как вдалеке истошно лают псы, а вокруг по привычке переругиваются между собой тощие люди в волокнах больших одежд. В общем жизнь идет своим чередом.

Какое удивление я испытываю, когда вдруг обнаруживаю, что улыбаюсь наблюдая за всем этим. Пару мгновений спустя я уже впервые в жизни по настоящему смеюсь.

«Это так непохоже на меня, — проносятся в голове мысли. — Возможно это кто-то другой».

Я пытаюсь перестать смеяться, но безуспешно. Задорный клокот продолжает испускаться из моего хрупкого тела, подобно тому как стравливается воздух из проткнутой автомобильной шины.

Глаза сильно слезятся от веселья и холода. От этого со стороны, наверняка, кажется, что я плачу, но, к счастью, никому нет до меня дела. А вот мне сквозь навернувшиеся слезы начинает чудиться, что мертвая голова тоже стала неестественно подергиваться от смеха.

Тогда внутри, окончательно что-то щелкает и целостный механизм ломается, но лишь затем, чтобы починиться и заработать вновь, но в этот раз уже совсем по иному. Теперь все кругом становится донельзя понятным и особенно смешным.

«Ха-ха-ха-ха», — из моей груди изливается новый порыв чужеродного веселья. Прохожие, что замечают это, начинают шарахаться в стороны. Разум окончательно теряет контроль.

— Они столь забавны, словно придуманы кем-то нарочно. — слова возникают в голове сами собой и складываются в причудливые предложения:

— Постоянно всего боятся и бегут от самих себя. Они так неумело бултыхаются в супе жизни, а затем умирают толпами, оставив после себя лишь пустоту. Если людям дать второй шанс, то они все равно продолжат бесконечно врать, пить до бесов и скоро снова помрут. Выбраться из этого порочного круга суждено лишь единицам.

Прохожие пугаются меня, как демоненка. Мое лицо измазано вновь пошедшей кровью и среди этого кровавого месива блестят сомкнутые белые зубы поджатые тонкими губами в жуткую улыбку.

Проходит минута. Улыбка постепенно соскальзывает с моего лица. Немного отпускает. Эти чужие мысли, взявшиеся из ниоткуда, сильно пугают. Тут я начинаю вдумываться и невольно осознаю, что, вероятно, похожий сценарий заготовлен и для меня.

«Выберутся лишь единицы, — задумываюсь я. — Буду ли я в их числе? Вряд ли. Однажды мы ездили в соседний крупный город за новой одеждой для меня и сестры. В дороге началась буря. До города мы добрались только через пару дней. В новом городе было также холодно, как и у нас. Нет от вечной мерзлоты нельзя было просто так сбежать.»

Перед глазами плывет. Кажется голова вот вот разорвется от потока мыслей. Тогда в надежде остановить это, я вновь обращаю внимание на мертвецкое лицо животного.

Взглянув на него и задержав взгляд на несколько секунд, невольно начинаю понимать отчего оно все это время кривилось в спазматичной улыбке. Безжизненные тушки поросят прямо на глазах матери одуревшая от азарта торга живность вырывала из рук мясника и растаскивала по домам, чтобы там вскормить собственный выводок. А у бедной свинюшки даже не было возможности помешать этому, Она могла лишь провожать людей взглядом, да истерично отплевываться сардоническим гоготом от собственного бессилия.

Мне её бесконечно жаль. На несколько секунд в груди появляется теплое чувство родства, которое соединяет меня и отрубленную голову.

Может быть я тоже поросенок или когда-то был им? Такой же слабый и