Читать книгу - "...и его демоны - Эдуард Лимонов"

Жить он стал тускловато.

Дни начинались с приёма лекарств.

В семь утра Председатель выходил на кухню, вынимал увесистую картонку с ампулами когитума и обламывал две ампулы в 100 г воды.

Размешивал длинной чайной ложкой с головой негритянки Negrito и выпивал. Сладковатая водичка была ему глубоко противна, но что делать?

Между тем пригревало и сияло уже апрельское солнышко. Земной шар крутился вокруг своей оси и бежал по орбите с чудовищной скоростью 107 тысяч км в час, как всегда. Вселенные и толща Хаоса были всё так же непостижимы для человеческого разума, гоняя миллиарды сгустков материи в бульоне эфира, в тёмной энергии.

Человек, капля Божественного Разума, он брал кусок зеркала, подходил к зеркальному шкафу, купленному им когда-то для стриптизёрши Елены (в далёкой дали осталась стриптизёрша, сидящая в пене в ванной на львиных лапах), и вглядывался при помощи зеркал в свой затылок. Раны отшелушивались по краям, однако два сгустка, как следы от вошедших в череп двух пуль, никуда не делись, засохшая кровь прочно сидела в углублениях черепа.

Весна бесновалась лучами апрельского солнца, а он, как инвалид, был вынужден мерить давление. Прибор для измерения давления был японский, он выдавал три показателя: два по давлению, третий — пульс. Председатель долгое время не мог понять, как им пользоваться. «Ты даже с таким примитивным прибором не можешь управиться!» — ругал он себя.

Но дело было не в этом. Он не нравился себе, потому что не понимал, что с ним случилось, был в недоумении. Тогда как ранее он всегда понимал, что с ним случалось. А тут его как будто постиг Гнев Богов, два удара молнии постигли, один в декабре ещё, и вот второй в феврале, после которого обнаружилась гематома. «Гнев демонов», — поправил он себя.

С черепом всё будет, как ему кажется, в порядке. Головных болей нет, немного тянут ссохшиеся пулевые отверстия. Он исправно принимает раствор под названием цераксон, перестанет его принимать, когда стукнет 30 дней со дня его выписки из евро-фашистской клиники. «Ну чего ты с этим определением к ним привязался! Проявление обычной жадной современности, и только», — поругал он себя.

Череп не будет проблемой.

А вот когда его ещё раз стукнет молнией Божественный гнев, одновременно его можно назвать восстанием против него демонов, и выживет ли он после третьего удара?

К мозговикам-нейрохирургам ему идти после 17 апреля. К гламурному светилу — 25 апреля. К профессору в Бакулева — 29 апреля. Они сообщат, подействовали ли их лечения, и если подействовали, то как.

Впрочем, от внимания к своим сосудам и сердцу он бессознательно переключился на теорию заговора, покушения против него. Случилось это после того, как, проведя с его сердцем ряд экспериментов в клинике гламурного светила, сердечный доктор сообщил ему, что сердце у него в порядке.

Тогда стали всплывать элементы его истории.

Всплыло предупреждение, посланное ему через С. А., о серьёзной угрозе от 16 февраля. Всплыло анонимное письмо, найденное Данилой у его двери, вложенное между стеной и пучком проводов на лестничной площадке.

Он обратился к С. А. по поводу своих подозрений, что, мол, слишком тесно стоят даты: дата предупреждения о серьёзной угрозе, дата, когда он ударился затылком, и дата анонимного письма, плюс дата, когда его положили на операционный стол. 16 февраля, 29 февраля, 7 марта и 15 марта, чтоб не связать их вместе.

С. А. написал ему в ответ: «Действительно подозрительно. Я не знаю деталей и конкретных обстоятельств, почему и как Вы свалились, но, может, какую-нибудь дрянь подсыпали или распылили? Сейчас всякое возможно. Технологии вон какие… Если, допустим, кому-то поставили задачу… чтобы без следов. Никаких новых деталей нет. Если появятся, отпишу».

Председатель перечёл анонимное письмо. И выделил из него вот что:

«Хотелось бы поинтересоваться Вашим самочувствием, особенно после полученной черепно-мозговой травмы. Вы пошли на поправку? Мигрень, головокружение, слабость в организме прекратились? Как мне помнится, у Вас были трудности с ногами».

Сейчас перечитанное показалось Председателю очень значительным. Он послал этот отрывок из анонимного письма С. А. После этого поразмышлял.

К 7 марта у него не было мигрени, и головокружение ощущалось еле-еле, так же как слабость. Трудности были с руками, он, видимо, попадал не по тем клавишам, а вот с ногами трудности появились лишь к 12–13 марта, к концу недели, начавшейся с 7-го.

Так почему аноним о них говорил в письме? Его фантазия? Или аноним заранее знал, что будет головокружение и трудности с ногами.

Вчера или позавчера Председатель, слушая радиостанцию «Коммерсант-ФМ», узнал о существовании прибора под названием «дефибриллятор».

Доктор, фамилию которого Председатель не запомнил, говорил, что не все российские больницы снабжены дефибрилляторами и даже не снабжены ими экипажи скорой помощи. Объясняя действие прибора, доктор сообщил, что на 7-10 минут дефибриллятор может поддерживать нужную скорость сокращения желудочков сердца, сбитую в результате «травмы или отравления».

«Отравление» взбудоражило Председателя. Отравили? Предположение С. А. «какую-нибудь дрянь подсыпали или распылили» выглядело теперь более правдоподобно. Он опять подтвердил уже ставшим привычное подозрение: 28 февраля после официальной части совещания Исполнительного Комитета Партии состоялась неофициальная. Присутствовали одиннадцать, включая Председателя, членов Исполкома, а ещё член контрольно-ревизионной комиссии. После их ухода пришла его подруга Фифи. Тринадцать человек, как на «Тайной вечере». Надо же, как классично!