Читать книгу - "Розовый террор - Надежда Нелидова"

– Кроме того, нужны неоспоримые доказательства того, что мужчина не только принимал непосредственное участие в воспитании ребенка, но и делал заявления, что новорожденный является его сыном. Возможно, счастливый папаша наведывался в роддом, и это могут подтвердить соседки по палате, персонал роддома. Суд принимает во внимание ЛЮБЫЕ доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица: фото, подарки, денежные переводы на содержание малыша, письма… Это могут быть письма как личного характера, так и официальные заявления, например, о приеме ребенка в садик, ясли, либо анкеты, где ребенок признается своим.

– А еще родство определяется по крови…

В этом случае потерпевшие ходатайствуют о проведении экспертизы на ДНК (по крови, частицам тканей). В данном случае ответчик умер. А чтобы на основании заявления простой девчушки произвели эксгумацию трупа – это из области фантастики. У нас же не Америка, где для торжества истины готовы на все.

– Как часто в вашей практике слушались дела по установлению отцовства?

– Очень часто.

– Фигурировали ли в роли ответчиков состоятельные мужчины?

– Такого я не припомню. Тут одно из трех: либо наши новые русские ведут сверхдобродетельную жизнь и в связях, порочащих их, не замечены. Либо наши девушки прекрасно дают себе отчет, чего стоит в России связываться с сильными мира сего. Либо проблема, не доходя до суда, разрешается полюбовно.

– Одна газета описала курьезный случай: некий дон жуан перед свиданиями брал со своих дам расписки, что они обязуются «соблюдать аккуратность», т. е. не беременеть(!) Вроде как на Западе, где подписывают соглашении о добровольном вступлении в связь и отсутствии материальных притязаний. Такая расписка действительно имеет юридическую силу?

– Да хоть 10 расписок – они, скорее, будут фигурировать в суде как обличительный документ. Подобная попытка «по-мужски предохраниться» будет иметь абсолютно противоположный эффект: связь-то налицо. На свет появился ребенок, и именно его интересы, а не интересы женщины защищает суд. Родили ребенка: содержите его, занимайтесь воспитанием, растите, так сказать, достойного гражданина своего Отечества…

* * *

… Не спалось, мешал уснуть материнский храп. Вспотевший Юрашка спал в ящике от комода, заменяющем ему кроватку, раскинув ручки и ножки округленным знаком «икс». Намаялись, бедные, столько сегодня новых лиц увидели, не всегда приветливых, новых впечатлений набрались, не совсем приятных. Да и сами правдоискательницы издергались, изнервничались, а все зря. Суд в иске Татьяны отказал. После заседания к ним в коридоре подошла вся из себя кожано-меховая, в облаке французский духов, вдова Пал Николаича. Посоветовала, чтобы девчонки не рыпались и не писали на пересмотр дела. Если же поведут себя неправильно, против них будет возбуждено уголовное дело за заведомо лживые показания и шантаж.

…Один-единственный раз она смогла затащить к себе Павла, чтобы познакомить с сыном. Юрашку долго перед этим учила, и он беззубо растягивал ротик, пытаясь произнести: «п-пап-па», улыбался до ушей, радуясь незнакомому высокому, пахнущему душистыми сигаретами человеку. Танька не сводила сияющих глаз с самых дорогих ей в мире людей. А он даже от двери не отошел, даже пальто не снял, рук из карманов не вытащил. Постоял, пожал плечами и вышел. На отвернувшемся красивом лице Танька заметила растерянное и брезгливое выражение, как при виде раздавленного таракана.

Вспомнив ту картину, она ухватила пачку облегченного «Петра», выскочила в коридор, закурила… Вроде отпустило. Из-под Яниной двери в коридор выбивался свет, слышался шелест переворачиваемых книжных страниц: вошедшая в азарт подруга строчила кассационную жалобу в Верховный суд. Пообещала, что до Страсбурга дойдет, тема выигрышная: жмоты-соблазнители новые русские и нищий ребенок-инвалид. После суда плакала от злости и бессилия: «Вдова в Италии на золотом песочке загорает, а у вас на обед макароны, на ужин макароны. Завтра в обед лапша кубиками, на ужин лапша колечками. Лапша ты, Танька».

Ну и пусть лапша. Главное, чтобы Юрашка выздоровел. Вон мать раньше ворчала, а теперь у бога просит лет двадцать, чтобы внука в интернат не отдавать. Выживут!