Читать книгу - "А 259. Всплеск ярости - Саймон Стронг"

— Еб ты, — ругнулся он, пытаясь перехватить кончину в воздухе, но попадая по большой красной кнопке «ОБРАТНО», одновременно сбивая запретные для прикосновений настройки.

— Ох, БЛЯ! — завопил он, потому что в этот момент его переброшенные во времени атомы решили перестроиться параллельно друг к другу по осям невероятно искаженного временного фрейма.

— УАААЙЙЙЙ! — заорал он, а потом: — ИГГГ! НОООО! ФОНГРР! — кору его мозга сотрясали короткие замыкания, вызванные беспорядочными причудами ее составляющих.

— ПЕДРИЛКА КАРТОННАЯ! ЖОПА С РУЧКОЙ! НА ХУЙ! — неистово орал он, когда темпоральное искривление мгновенно зафиксировалось где-то веке в шестнадцатом, и именно в эту секунду Нико кончила — заметив дрожащие голубоватые очертания Джима со спущенными на лодыжки штанами и обвисшим пенисом в руке. Обалдевшее лицо его перекосила маска агонии, когда он на миг проявился в ее темпоральном фрейме.

— Donner und blitzen! Ess ist Jim Morrison![31]

— вскричала она, хватая одежду и вылетая из помещения.

— НННГ! Иббл! Иббл! ФРАНЦИЯ! — выл он.

Брайтон

Понедельник, 7 часов вечера

Мы с Эдом отправились на его джэге в «Пищу овоща» в Лейне перекусить, по дороге я позвонил с сотового Сэди и условился встретится с ней в «Спазе», где планировался концерт. Потом позвонил ребятам из клуба, где они, судя по всему, рубились в шахматы, и велел им повесить нас на дверь, а они попросили забрать их по дороге, потому что им тоже хочется безумно жрать, мы их забрали, и все набросились на роста[32]и 200-милли-граммовые бутылки импортной «Стеллы», споря о программе.

Добравшись на концерт, мы уже наполовину назюзюкались, Сэди обернулась, мы поцеловались, я взял ей пива. Тут подвалил кто-то из клуба и сообщил, что начинается. Ребята взяли пива и принесли его с собой на сцену разбухшего здания, Моркемб и Робинзон настроили/расчехлили гитары, а Тёрнер уютненько устроился за ударной установкой. Они маленько побрянчали, поклацали, постучали, потом обменялись кивками. Моркемб приблизился к микрофону.

— Добрый вечер… — произнес он, и они вдарили свою стандартную открывалку- инструментальную вещь «Ватерлоо и Крест». Что-то случилось с примочкой на басу Робинзона, звук шел такой, будто он играет на вантузе, но не слыша монитора, он не огорчался.

Я скоммуниздил у Эда грамм спида и отправился в сортир заторчать. Пришлось подождать, пока освободится кабинка, но до меня продолжала доносится музыка, правда, в несколько искаженном виде, и со мной была пинта. Первая песня закончилась, несколько человек похлопали, а ребята перешли к топающему каверу «Making Time» группы Creation. За дверью громыхнул душераздирающий пердеж, потом шум смывающей воды, и показался охуевшего вида парень, застегивающий молнию. Он что-то пробормотал и удалился. Я зашел внутрь, задвинул щеколду, опустил унитазную крышку, уселся на нее, потом на бумажнике разделил кристалики на две дорожки и отправил их в каждую ноздрю. Не так чтобы совсем дерьмово, пошло достаточно мягко, Эд обычно затаривается первоклассным продуктом. Я дождался, чтобы жжение в носу прошло, и сидя вот таким макаром, начал понимать, что за дверью кабинки происходит нечто странное. В сортире никого не было, когда я заходил, и я не слышал, чтобы кто-нибудь входил, правда, это был скорее не шум, а непонятное излучение. Я списал все на амфетаминовую паранойю, хотя я по жизни не отличаюсь излишней впечатлительностью, и неясно, почему приход начался так быстро. Я поднялся, потряс головой, пытаясь почувствовать ее и прочистить, высморкался в обрывок сортирного рулона, потом поднял крышку унитаза, вынул член и помочился.

Я почти успокоился, как услышал чьи-то завывания: «Уаа хууу аааа ааа а», вроде обезьяны-ревуна. Я подскочил от удивления, обоссал весь пол, не успев себя остановить, затем аккуратно стряхнул остатки и застегнулся. Бесшумно отодвинул щеколду и резко распахнул дверь.

Пусто. Хотя нет, у писсуаров колыхалась голубая аура, такие окружают предметы в ЦЦН (цветоделительной накладке — иногда называется цветовая рирпроекция), которые показывали дешевых фантастических фильмах семидесятых, правда этот контур ничего не окружал. Просто вот такая колышущаяся линия':

Я наблюдал, как очертания клубятся и струятся, они напомнили мне о дисфункциях сетчатки, «плавающих объектах», иногда являющихся мне на потолке на периферии зрительного поля, когда я после тяжелой ночи валялся в

' По случайному совпааению точно такую же линию рисовал дяаушка Тоби палкой у Лоренса Стерна в «Тристраме Шецди».

койке, но, когда на них смотришь, они передвигались, а эта штука оставалась на месте. Вдруг высота и ширина дрожащей тени увеличились, вырисовались человеческие очертания, затем мерцание прекратилось, синеватый оттенок начал меняться, и проявились цвета. До меня дошло, что я уставился на спектральную фигуру обрюзгшего косматого мужика со спущенными до лодыжек штанами и стремительно обмякающим членом в руках. Обалдевшее лицо перекосила маска агонии.

— Е-мое! Это ж Джим Моррисон! — воскликнул я. Это был именно он.

— РИНГЛ! ФЛИИБ? — промямлил он.

— Да-да! Подожди здесь! — произнес я. И метнулся в клуб. Все апплодировали, я понял, что на меня напал приступ временного помутнения, и ребята уходят со сцены. Я протолкался к Эду и Сэди, они как раз поднимались туда.

— Я видел привидение Джима Моррисона в толчке! — выпалил я.

— ЧЕГО? — переспросили все.

— Я сказал: «Я ТОЛЬКО ЧТО ВИДЕЛ ПРИВИДЕНИЕ ДЖИМА МОРРИСОНА В ТОЛЧКЕ!»!! — проревел я.

— ГДЕ?

— ВТОЛЧКЕ, БЛЯДЬ!

— Я пошел на лестницу! — проговорил удивленный Моркемб.

— Чтоб я сдох! — непонятно выразился Робинзон.

— Расскажи, бля, своей бабушке! — обидно высказался Тернер.

— Лопни моя селезенка! — выдал морскую поговорку Эд.

— Хуйня! — коротко подытожила Сэди.

— Я не вру! — убеждал я их, дергая за рукава, — пошли посмотрим! А то он дематерилизуется!

Они в недоумении переглянулись, потом рванули вслед за мной к туалетам. Джим так и стоял у писсуаров, когда мы нервно сгрудились у двери.

— Слушай! — заговорил с ним Моркемб. — Ты зачем тут шляешься? Извращенец! По пятницам здесь педики тусуются! Давай! Исчезни!

— Не будь идиотом! — встрял Робинзон, — посмотри на его лицо, он здесь явно не случайно. Ты нас слышишь? Ку-куу!

— Нн-нн-зн-бл-ХУУУУУУУУ! — взвыл сортирный призрак, корчась от боли.

— Налицо некое темпоральное нарушение. По-видимому, его речевой центр не может совершить воспроизведение, а кора головного мозга пытается обработать сенсорную информацию из нескольких случайно сцепившихся временных фреймов, — заметил Тёрнер.