Читать книгу - "Монограмма - Александр Иванченко"

1. Лицом к лицу. Ты всегда находишься лицом к лицу со смертью, она всегда рядом с тобой, как убийца с занесенным ножом, от которого нет спасения. Ибо смерть неотвратима и приходит вместе с рождением. Она надвигается со всех сторон: снизу и сверху, изнутри и извне; сотни болезней и бед являются причиной смерти. Как созревший плод должен упасть, как роса на траве — высохнуть с восходом солнца, так, несомненно, должен умереть человек с приходом смерти. Как горный поток, стремительно сбегающий вниз, никогда, даже на миг, не отступает вспять, так никогда, даже на мгновение, не отступает от нас смерть, и ее наступление неотвратимо. И этот кровожадный палач с подъятым мечом не отступит и не уйдет назад без твоей головы. Смотри ему прямо в глаза.

2. Утрата благоденствия и процветания. Здесь, в этом мире, благополучие и процветание сияют до тех пор, пока не побеждаются несчастьем и страданием, и нет такого счастья, которое не было бы побеждено бедой.

Всякое приобретение заканчивается потерей, здоровье — болезнью, юность — старостью, жизнь — смертью. Где бы ни жил человек, как бы ни прятался от этих врагов, они найдут его. Могущественный царь, разбивающий наголову армии, не может победить уходящего дня; совершенная красавица не разгладит набежавшей морщины. Талант иссякнет, глаза потухнут, чувства увянут. Так должен размышлять ученик, ибо всякое приобретение в этой жизни заканчивается утратой, а победа — поражением.

3. Вывод и заключение. Видя, что смерть не щадит никого вокруг, даже самых великих и славных, даже величайших из учеников Будды, даже самих Архатов, Совершеннопросветленных Будд, — ученик убеждается, что смерть не минует и его и придет вскоре.

4. Делю со всеми: не мое. Видя, что он вынужден делить это тело и самую свою жизнь со многими другими существами — микробами, вирусами, червями, которые пожирают его изнутри, видя, что это тело является лоном их рождения, их отхожим местом, их кладбищем и могилой, ученик убеждается, что его тело не принадлежит ему, и не привязывается к нему. Тело подвержено многим внешним опасностям, ему угрожают огонь и вода, земля и воздух, несчастные случаи, в него целится змея, его выслеживает зверь, оно становится предметом притязаний многих, и в конце будет унесено смертью. Поэтому — не мое.

5. Ни следа, ни признака. Смерть всегда неожиданна, и почти никогда нельзя сказать, когда она придет. Существа умирают еще в зародыше, на первом, втором и третьем месяце жизни, юными и старыми, в пределах ста лет и выше ста лет, нельзя сказать, когда умрет то или иное существо — утром, в полдень, вечером или ночью. Ибо мы живем лишь миг, а в следующий миг весь наш состав — уже не мы; жизнь поистине кратка. С абсолютной точки зрения, жизнь живых существ продолжается лишь один сознательный момент, как колесо несущейся колесницы в каждый отдельный момент своего движения лишь одной точкой касается земли. Ибо жизнь длится только один момент мысли, не больше; новая мысль — уже другое бытие. Точки колеса (мыслемоменты) беспрерывно сменяют друг друга. Как только сознательный момент прекращается, существование также, говорят, прекращается. Об этом в древнем комментарии сказано: «В прошлый мыслемомент он жил, но не живет и не будет жить в нем; в будущий мыслемомент он не жил, не живет, но будет жить в нем; в настоящий мыслемомент он не жил, не будет жить, но живет в нем». Об этом также сказано: «Когда мысль разрушена, тогда весь мир мертв» (Ниддеша). Медитация на смерти (Марана-Ануссати) может быть также развита в связи с тремя свойствами бытия — непостоянством, вечным становлением (аничча), страданием (дуккха) и отсутствием «я», «души» (анатта) в чем бы то ни было, безличностью всех мировых процессов.

Польза Марана-Ануссати огромна. Она смягчает грубые сердца, наполняет их милосердием и человечностью. Она соединяет людей узами любви и сострадания, разрушая все предрассудки касты, веры, идеологии, расы и национальности, поскольку дает понимание, что все мы — объект смерти, в которой нет различий. Гордость происхождением, положением, званием, богатством, властью, талантом уступает дорогу всепоглощающей мысли о неизбежности смерти каждого, что ведет к кротости и смирению. Медитация на смерти разрушает суету существования, все виды слепых влечений, все виды гордости и худший из них — гордость жизнью. Она дает покой сердцу и умиротворяет разум. Беспредметное блуждание мыслей чувств прекращается.

Посвятивший себя этой медитации всегда усерден, его отвращает всякое зло, он не накапливает и не стяжает. Он тверд в своих намерениях и не знает усталости: блуждания мятущегося разума исчезают, ибо в смерти кончается все. Он всегда бдителен и чувствует отвращение ко всем формам становления. Он уничтожает жажду жизни и не находит больше никакого восторга в феноменальном существовании. Он постигает мучительную природу жизни; ощущение непостоянства, страдания и нереальности всего сущего становится в нем непосредственным. В момент смерти он не знает страха и остается внимательным и сосредоточенным, тогда как не развившие этой медитации падают жертвами ужаса и смятения, как внезапно настигнутые хищным зверем. Даже если ученик не достигает бессмертия (Нирваны) в этой жизни, он идет в лучшие миры.

Из записей Лиды. Кто верил в Бога, кто хотя бы раз допустил его как возможность, тот никогда не будет захвачен смертью врасплох. Почему? Потому что уже самая мысль о Боге есть жизнь. И какое другое событие, мысль, явление предполагают смерть так же всеобъемлюще, как Бог? Никакое и никакие. Какое другое событие, мысль, явление предполагают жизнь так же всеобъемлюще, как Бог? Никакое, никакие. В Боге и смерть, и жизнь становятся одним. В Его бесконечности они неразличимы.

«Туда не проникает глаз, не проникают ни речь, ни Разум. Мы не знаем, не понимаем, как можно учить этому» (Кена Упанишада, 1, 3).

№ 104. Настя вдруг закапризничает, не захочет идти в сад:

— Мамочка, ну пожалуйста, давай я сегодня останусь, давай я буду сегодня болеть, ведь должна же я когда-нибудь болеть!

И точно, заболеет, поднимется температура, губы обмечет жаром. Лежит, часто дышит, глазки слезятся, кашляет. Потом выяснится, что в садике должны были делать подарки папам (к 23-му или на день рождения), а у нее нет папы. Папа — болезнь.

Но подарок у Насти уже давно готов, только не показывает. Однажды Лида нашла у нее целую гору таких подарков: склеенных из бумаги коробочек, разноцветно переплетенных закладок для книг, рисунков, подписанных Степе.

Из-за этого плюшевого Степы, жалкого, сплюснутого не то медвежонка, не то кутенка, подаренного Лиде когда-то Иштваном, они часто ссорятся, отнимают его друг у друга. Игрушек, кукол других предостаточно, а они вечно сцепятся из-за Степы, так что Марина Васильевна приходит их разнимать. Обе плачут, Лида понарошке и взаправдашне.

— Лида, ну что ты, ей-богу, как маленькая, дела у тебя нет, связалась с ребенком, — выговаривает Марина Васильевна.

— А что она, мама, такая… жадная, ничего не понимает! — всхлипывает Лида.

Марина Васильевна махнет рукой, уйдет на кухню. Лида все плачет, почти уже взаправду.