Читать книгу - "Мальчик, который упал на Землю - Кэти Летт"

Печаль опустилась на меня мягким облаком громадных снежинок. Я, может, и лучшая мама на свете, но мой сын все равно будет втихаря искать во тьме отцовскую руку.

– Вот что, – уступила я, – даже если б я и хотела прогуляться на свидание... Я мать-одиночка. Ну-у... как же мне встречаться-то?

– Очень просто, – величественно провозгласила мама. – С Мерлином сидеть буду я. Пока я повесила на гвоздь свою леопардовую котомку – чтобы побыть со своим обожаемым внуком. – И она запечатлела смачный кораллово-помадный поцелуй на его щеке.

– Бабушка, а сколько именно тебе лет? Ты жила во времена правления Вильгельма Завоевателя? Ты встречалась с Гарольдом Годвинсоном[38]до того, как саксонское копье пронзило его в глаз?

Мама расхохоталась. В нашей семье ни на какие Мерлиновы реплики не обижались.

– Я не знаю наверняка, сколько точно мне лет, цветик. Округляю до ближайшей десятки. И всегда ношу с собой деньрожденную открытку на пятидесятилетие.

– Пятидесятилетие, да? О да, пятьдесят – чудесный возраст для женщины... Особенно если ей шестьдесят восемь! Но ты и впрямь собираешься прервать свои кругосветные эскапады? – переспросила я изумленно.

– Только при условии, что ты скажешь однозначное «да» свиданиям.

– Я могу сказать им однозначное «может быть».

Исключительно в припадке хмельной сентиментальности – ну и после засвеченного роллинг-стоунзовского высунутого языка, вытатуированного у мамы на левом бедре, – я позволила сестре завести мне страничку на портале «сваха-дот-ком».

– Так-с... Какое повесим фото? – размышляла мама. – Надо, чтоб ты смотрела в камеру игриво, и туфельки были с вырезом, и чтоб делала что-нибудь интересное – играла на укулеле, к примеру. Ни в коем случае в кадре не должно быть домашних животных. Особенно кошек.

– Я даже думать не хочу, мама, с чего это ты вдруг эксперт по интернет-знакомствам. Иначе мне через это ночные кошмары сделаются. Интернет-знакомства небезопасны.

– Почему это? Не оборудованы запасными выходами и пандусом для колясок? – отмела мои соображения мама.

– Дружеский совет, – встряла Фиби, раскрывая ноутбук. – Вероятно, обнародовать твое определение брака как «юридически заверенного договора, узаконивающего изнасилование» на первом же свидании – не лучший способ привлечь партнера.

– Фу-ух... – вздохнула я. – Свидания и в семнадцать-то лет были тяжким испытанием, а в тридцать шесть это просто смешно. Вам обеим наверняка лоботомию сделали, если вы думаете, что интернет-знакомства хоть к чему-нибудь ведут. «Одержимый математикой трансвестит в туфельках “Маноло Бланик” и юбочке “Прада” ищет слегка подержанного диет-фашиста для бестолкового времяпрепровождения и совместного беспокойства о содержании сахара в “M&Ms”». Вот спасибо-то.

– «Ч/ю обязательно», – продолжила печатать Фиби у меня в профиле. – Мне-то его явно не хватает.

Я хихикнула и добродушно подначила ее:

– «С ч/ю», «ДДО»[39]... Да любое такое сокращение расшифровывается как «депрессивное, склонное к самоубийству чмо ищет доверчивую женщину, у которой дензнаков больше, чем у меня, для бесплатного секса, пока меня полиция не загребла за неявку в суд». И затык в том, – призналась я в припадке откровенности, захлопывая сестрин ноутбук, – что, по-моему, я уже не такая зайка, как была когда-то. Где оно, желание угождать? Хавать дерьмо и не вякать? Нет его. Мерлиноводством отшибло. К тому же меня бросили ради бытовой богини. У меня такое чувство, что моя врожденная квота смирения исчерпана.

Мама и сестра обменялись сочувственными взглядами. Первой взбодрилась Фиби.

– Ты просто забыла, какая ты обаяшка. Чуть-чуть макияжа – и будешь смотреться лучше любой звездатой кулинарки из телика.

– Я не хочу смотреться как звездатая кулинарка из телика. Ну ей-богу, а? Эти женщины не получают ТВ-статуэток, если не весят меньше призов.

– Ты достаточно стройная, Лулу, надо просто вернуться в тонус. Может, начнешь бегать? – Фиби махнула в сторону тротуара, по которому переваливался одышливый субъект, затянутый в лайкру.

– У него такой вид, будто он гоняется за жиром, который сбросил на прошлой неделе, – буркнула я.

– Фиби отказывается брать тебя на йогу – так, может, пилатес? – предложила мама. – Снова войдешь в контакт с телом.

– Как ни забавно, мы были на связи с моим телом, вот прямо на днях. «Хочешь сгонять на интенсивное занятие по подтяжке ягодиц в шесть утра?» – спросила я его, а оно мне, ясным таким голосом: «Слушай сюда, мымра: только попробуй. Сдохнешь». Ну и, кроме того, я вполне подтянута. Знаешь, сколько раз я мухой летала к Мерлину в спальню, всякий раз – из-за какого-нибудь заусенца?

– Тем более очевидно, что ты ему потакаешь. Мерлину требуется твердая мужская рука. Я тебя жду у себя в салоне, сделаем... – мама тщательно подобрала слово, – прическу.

– Прическу? Не ту ли, что предлагают педофилы в Интернете, который, по твоему мнению, совершенно безопасен? – скривилась я.

– Красота меркнет, а импланты вечны, – ответила мама.

– Да ладно! – Я чуть не задохнулась. Впрочем, ничто в моей матери уже не могло меня удивить.

– Пока нет, – подмигнула она, – но я очень щепетильна в отношении бровей, линии бикини и подмышек. Глянула я на твои подмышки, дорогая. Когда я последний раз такое видала, все стадо пошло на убой. А лобок? Такое впечатление, что ты укрываешь у себя в трусах сбежавшие брови Брежнева. – Она от души рассмеялась. – Любой мужчина, очутившись там, почувствует себя тигром с картины Руссо[40].

– Мне нравятся мои лобковые волосы, мама. Как будто ручной зверек у меня в штанах.

Но мама была непреклонна. Она, в конце концов, ради этого бросила свои волонтерские каникулы.

– Я знала, что ты это скажешь. – И она извлекла из сумки подарочки. – Мое секретное оружие. Утягивающие чулки, скрывают вены. И трусики с разрезом – на случай, если забыла проэпилироваться.

Напоследок мама сунула мне пару сотен фунтов.

– Купи себе что-нибудь. А то такое впечатление, что тебя в полной темноте одевала Хелен Келлер[41].

Я так долго прятала уныние под саркастическим стоицизмом, стискивала зубы в предвкушении всевозможных страданий и всегда стояла наизготовку перед всякими разочарованиями, что забыла, каково это – подчиняться. Забыла об упоении капитуляции.