Читать книгу - "Побег куманики - Лена Элтанг"

Занятное, должно быть, место этот папский депозиторий. Собрание непристойных и дьявольских штуковин, доступное лишь избранным. А Иоанн все-таки для кого-то шпионил! Кто-то в Ватикане сильно интересовался заморскими вещичками.

Однажды ко мне в руки попали предметы, по виду совершенно безобидные, но сопровождаемые описанием, которое заставило меня задуматься и насторожиться.

Предметы сии прибыли к Престолу в запечатанном ларце откуда-то из Батавии — новых нидерландских владений на Малайском архипелаге — во всяком случае, именно так говорилось в сопроводительном послании, написанном на неуклюжей миссионерской латыни.

Пославший сие приношение попытался — по мере умения — изложить смысл и метод обращения с артефактами. Следуя уже заведенному порядку, я принес описание предметов старшим братьям, но имел неосторожность высказать свое мнение, что в результате и послужило причиной моего par force[43] отъезда на Мальту.

Но мог ли я поступить иначе? Ведь если то, о чем говорится в описании, правда — значит, хранить это в помещениях курии небезопасно.

Хотя, конечно, не скрою, брат мой, отъезд из Ватикана на Мальту представлялся мне скорее наказанием за любопытство, чем важной миссией.

Впрочем, теперь уже все позади, мне осталось уже немного, и нужно позаботиться о том, чтобы миссия продолжалась и после моей смерти.

Как тебе это нравится? Вырисовывается довольно занимательная история. Иоанн работает себе потихоньку в своем депозитории, докладывая время от времени своему таинственному руководству о новинках, которые прибывают к папскому престолу.

И вдруг откуда-то из Батавии, т. е. нынешней Джакарты, где в те времена располагалась основная фактория Ост-Индской компании, прибывают вещи столь необычные и опасные, что Иоанна вместе с этими вещами немедленно ссылают на Мальту, чтобы он их надежно припрятал и, на всякий случай, сам при них оставался. Вот к чему приводит излишнее рвение!

Сидел бы спокойно в своем депозитории, так нет же — побежал докладывать, а в результате получил монашескую жизнь на тоскливом острове, лет за семьдесят до основания университета, где он мог бы преподавать для развлечения и глазеть на хорошеньких прислужниц.

Инициатива вообще никогда не поощрялась — в особенности в академических кругах — тебе это должно быть известно. Впрочем, у вас, просвещенных дамочек, вероятно, другая жизнь и в ней другие законы.

Прием, оказанный Иоанну на Мальте, явно не соответствовал его ожиданиям:

…И, несомненно, враги мои позаботились о том, чтобы не нашел я должного уважения в обители благочестивых бенедиктинцев.

Долгое время братья относились ко мне с недоверием и всячески избегали моего общества. Объяснить это можно единственно только клеветническими наветами, достигшими острова раньше меня.

Однако же мало-помалу, наблюдая мое искреннее рвение в молитвах, братья прониклись ко мне любовью и доверили мне занятие ответственное и почетное — присмотр за немалым хозяйством монастыря, чему я был рад несказанно, поскольку и не надеялся уже на справедливое к себе отношение.

Итак, кто-то довольно могущественный назначает Иоанна хранителем этих вещей. Иоанн скрепя сердце повинуется, принимает монашество и, находясь уже на смертном одре, пишет письмо своему преемнику, не иначе как члену того же самого таинственного братства. Передает дела, так сказать.

О каких предметах идет речь, черт побери? Который день ломаю голову. Куда девалась моя хваленая интуиция?

Однако я тебя утомил и намерен откланяться.

Электронная переписка наводит на меня тоску. Но какой смысл писать бумажное письмо, если ты не успеешь его получить.

В твоей записке говорится, что обратный рейс через неделю, я тебя встречу в Гатвике, разумеется. Осторожнее там с оливковыми Педро и смуглыми Хуанами, о них идет плохая слава.

ОФ

МОРАС

декабрь, 15, вечер

он был прав — я оказался в пачвилле в четыре часа, сиеста закончилась, и на главной улице все вздрогнуло и задвигалось, как в сказке про спящую красавицу: повара, воины, придворные и всякий сброд

здесь у всех домов есть имена, три подряд, до земли увешанные цветущей травой: мария, маргарет, питер, два одинаково розовых с резными балкончиками — джим и джулия, а один, желтого кирпича, просто — майами

поймал себя на том, что ищу табличку лукас

по дороге я видел ленивую собаку на пороге ювелирной лавочки, у нее было бельмо на глазу, я и не знал, что с собаками это случается

в ла террассе — это не ресторан, оказывается, а большущая гостиница с кафе — есть терраса на самом деле, голубоватый мрамор с прожилками, заставленная плетеными белыми стульями

у одного стула сиденье было прожжено сигаретой, осталось красивое черное пятно на белой соломе, на столе стояли пластиковые фиалки в пластиковой вазочке, меня передернуло

когда видишь такие цветы, то предчувствуешь чье-то несчастье

по мраморному полу тянулась рыжая муравьиная ниточка, муравьи таскали по своей пустыне тяжелые сосновые иглы

мрачная девчонка принесла мне кофе, из-под ажурной майки у нее виднелись несвежие бретельки, на груди, как табличка у местного дома, болталась картонка с именем — сабина

если бы я не был такой дурак, то сразу ушел бы

квартал пачвилль подавал мне ясные знаки: полуслепая собака, фиолетовый анилин, сабина с волосами подмышечного цвета, но я был дурак, дурак, дурак

позови лукаса, сказал я подавальщице, быстро допив кофе и стараясь не дрожать голосом, скажи — его друг приехал

она как будто застыла с моей чашкой в руках — кого? здесь такого нет, ее наждачный английский терзал мои уши, видоннахэвсамэгай

я встал, бросил монеты на стол и пошел в рецепцию, что с ней разговаривать, у нас в больнице была одна с таким же лицом, она с юных лет считала себя королевой викторией

сабина побежала было за мной, причитая, мои деньги ей не понравились, я забыл их поменять на лиры, но ее остановил менеджер в униформе, точь-в-точь такой, как была у меня на принцессе

наши в городе, подумал я и толкнул тяжелую стеклянную дверь

без даты

не знаю, как тут об этом писать

никакого лукаса нет

и не было никакого лукаса

когда я пришел в рецепцию, парень с растаманской косицей, сидевший с журналом за зеркальной стойкой, молча сунул мне анкету — заполнять

мне нужен лукас, сказал я, двигая анкету обратно по холодному стеклу, он здесь работает