Читать книгу - "Шабатон. Субботний год - Алекс Тарн"

– Негусто, – сказал Игаль, не скрывая разочарования.

– Отчего же? – возразила журналистка. – Теперь мы точно знаем, что история с тяжелым ранением – не фейк. Знаем, что его забрали на теплоход. Только вот почему этот теплоход панамский? Неужели камрада Нуньеса увезли в Америку?

– Ну, в Америку или нет – неизвестно, – усмехнулся Игаль. – Несомненно другое: превратить бессознательный полутруп камрада Нуньеса в живого и невредимого Наума Островского, который точно тогда же встретился в Париже с твоим дядей Яаковом, не могла бы никакая «Эсперанса». Вывод: во Франции именем Нуньеса-Островского воспользовался уже самозванец. А точнее – твой дражайший папочка Ноам Сэла. Вот только не знаю, радоваться этому или горевать…

Нина отмахнулась знакомым кошачьим движением.

– Да погоди ты с выводами. Мы всего лишь в начале пути.

Забирая у них папку, мечтательная хозяйка архива спросила, правда ли, что она теперь попадет в настоящий фильм?

– Сто процентов! – уверенно отвечала Нина. – Не сомневайся: тебя увидит весь мир. Игаль, сними-ка эту телезвезду вон с того ракурса…

Девушка смущенно замялась.

– А можно… Можно включить туда и моего жениха Фернандо? Он помешан на истории Альмерии и мог бы рассказать уйму интересного. Серьезно! Хотите, я ему позвоню? Прямо сейчас…

Нина Брандт повернулась к доктору Островски.

– Игаль, хочешь поговорить со здешним краеведом? Скажу тебе по опыту: в каждом провинциальном местечке непременно находится такой вот городской сумасшедший. Иногда он даже оказывается полезным, хотя чаще это пустая трата времени. Ты как?

Игаль пожал плечами.

– Отчего бы и нет? Засняли заместителя мэра – заснимем и краеведа. Если уж мы здесь… Может, он прояснит загадку с панамской «Эсперансой».

* * *

Жених-краевед оказался моложавым англоговорящим красавцем лет тридцати пяти, чей слегка затуманенный взор так живо напоминал о хозяйке больничного архива, что почти не оставлял сомнений в том, что свою фирменную мечтательность они наработали совместными усилиями, причем совсем недавно. Услышав о панамском теплоходе, он рассмеялся.

– Конечно нет, какая Панама… Вы думаете, русские возили сюда оружие и людей под своим флагом? Под своим они грузились в Одессе и Севастополе, а потом проходили Черное море и проливы. Но сразу после выхода в Средиземноморье красный флаг быстренько менялся на иностранный, советское название заклеивали, и уже в таком виде судно шло до Картахены. Там и находился основной порт южного направления. Северные грузы из Мурманска и Ленинграда принимали во Франции, а потом везли по железной дороге в Барселону.

– То есть советских военных могли посылать в Картахену, чтобы наблюдать за разгрузкой? – уточнил доктор Островски. – Нас конкретно интересует один из них, работавший следователем НКВД. Вы знаете, что такое НКВД? Это…

Глаза Фернандо потемнели от обиды.

– Сеньор Островски, – с расстановкой произнес он. – Я знаю все, что связано с историей моего города и его ближайших окрестностей, куда входит и Картахена. И когда я говорю «все», то имею в виду все, что можно прочитать на эту тему в архивах, воспоминаниях и исторических работах. Что касается Гражданской войны, то я лично интервьюировал десятки доживших до наших дней очевидцев и участников. Вдобавок ко всему у меня фотографическая память, сеньор Островски. Так что я, безусловно, знаю, что такое НКВД, и даже помню пофамильно тех агентов, которые работали здесь. Пофамильно.

– Извините, дорогой Фернандо, – смущенно проговорил Игаль. – Я совершенно доверяю вашему рассказу и вашим познаниям. Пожалуйста, отнесите мой неуместный вопрос на счет негативного опыта общения с некоторыми профессиональными мадридскими историками, чья квалификация, увы, не всегда соответствует званию…

– К счастью, я не профессионал, а всего лишь любитель, – усмехнулся краевед, адресуясь к нацеленной на него видеокамере Нины Брандт, – и потому не могу себе позволить небрежность. О каком советском следователе вы говорите?

– Нуньес. Камрад Нуньес…

Фернандо на секунду задумался и кивнул.

– Да, знакомая личность. Не первого ранга, но по нашим провинциальным понятиям – почти генерал. Нуньес приезжал сюда несколько раз из Барселоны – в основном в Картахену, но и в Альмерию тоже. И не только на допросы.

– Наблюдать за разгрузкой?

Краевед отрицательно покачал головой.

– Нет, за погрузкой. В течение нескольких дней октября тридцать шестого года в порту Картахены шла погрузка испанского золота для отправки в Одессу. Пятьсот десять тонн, семь тысяч восемьсот ящиков, четыре советских теплохода. Это была совершенно секретная операция, сеньор Островски. О ней знали считаные люди – все из НКВД. Нуньес прибыл сюда, чтобы наблюдать за погрузкой вместе с курировавшим весь процесс резидентом НКВД Александром Орловым. Впоследствии практически все участники операции были расстреляны или посажены. Орлова потом тоже вызвали в Москву, но он почуял недоброе и успел сбежать.

Нина Брандт опустила камеру.

– Когда это случилось, Фернандо?

– Бегство Орлова? В начале тридцать восьмого. Что касается Нуньеса, то его, как я понимаю, пытались ликвидировать еще здесь, в Испании, по дороге из Картахены в Альмерию. Но не дострелили. Он чудом выжил и был перевезен на советский транспорт, следующий в Одессу. Дальнейшая судьба этого человека мне неизвестна…

– Выздоровел, попал на Колыму, отсидел там восемнадцать лет и вернулся в Москву в качестве моего деда, – мрачно проговорил доктор Островски. – Спасибо, сеньор Фернандо. Теперь благодаря вам я знаю причину его ареста. В реальности тех дней она выглядит довольно логичной. Все эти годы мы думали, что Наума Григорьевича Островского, он же камрад Нуньес, он же мой дед Наум, оклеветали как предполагаемого троцкиста. А дело, оказывается, в сталинской тайне испанского золотого запаса…

– Рад был помочь, – улыбнулся краевед. – Вот моя визитка – для титров вашего фильма. Вы ведь пришлете мне копию?

– Конечно, пришлем, – заверила его Нина. – Но у меня, если позволите, еще один вопрос. Чем камрад Нуньес занимался здесь в остальные свои приезды? Помимо золота.

Фернандо вздохнул.

– О, это интересная история. Вам что-нибудь говорит имя Франсиско Марото, столяра из Гранады? Нет? Что ж, это понятно. Когда заходит речь об испанских анархистах, всегда говорят о Дуррути, Бернери и Аскасо, в то время как о нашем провинциальном Марото даже не вспоминают. А ведь здесь, в Андалусии, он был самой известной фигурой. Могучий парень, столяр и дорожный рабочий, который не стеснялся бить врагов по морде. Понятно, его то и дело бросали в тюрьму, но результат давал именно он, а не ораторы-пустословы. Когда начался мятеж, Марото был в Аликанте, в трехстах километрах отсюда, и сразу стал организовывать и вооружать пролетарскую колонну, чтобы идти на захваченную фашистами Гранаду.