Читать книгу - "И нас качают те же волны - Лидия Луковцева"

Юля, как патриот своего города, загорелась идеей прославить Артюховск в веках. Она предлагает, чтобы Игорь Николаевич остановился у тети Зои в летней кухне. Всего-то пару недель! Человек он интеллигентный, непьющий, неконфликтный, особых хлопот не доставит, разве что обедом раз в день накормить, так он заплатит и за жилье, и за питание. Все же – приварок к пенсии.

– Все распланировала! – рассердилась Зоя Васильевна. – Забыла только у тети Зои поинтересоваться, нужен ли ей этот приварок, с такой обузой!

– Она ж и позвонила, чтобы спросить! – встала мать на защиту. – Говорит, человек хороший, хочется помочь. Очень просит! Она еще спрашивает, цел ли дом Тихановича? Уже напела ему про эту красоту!

– Ой, не знаю я… Как-то все неожиданно… И вообще, меня эта идея напрягает – чужой мужик во дворе…

– Ну, если Зайка не хочет мужика приютить, пусть он у тебя, Милка, поживет, а ты эти две недели у меня перекантуешься, – предложила Людмила Петровна. – Он же по делу едет, а не рыбачить или квасить-купаться-загорать. Может, он наш Артюховск и правда прославит!

Людмиле Ивановне это предложение, сделанное от чистого сердца, градус настроения понизило: кантоваться на седьмом десятке две недели в чужом доме, пусть даже доме подруги, – небольшое удовольствие! Она заметно скуксилась. Однако Люсино заступничество решило вопрос в пользу столичного гостя.

И тут Зайкина совесть немедленно начала подрывную работу в ее душевных глубинах: Миле придется нарушить свой привычный распорядок, в чем-то применяться к Люсе. Уже не встанешь ночью, если бессонница, не зажжешь свет, не включишь телевизор – у хозяйки как раз в этот момент бессонница закончится, и она уснет. Или нога даст жару, нужно будет принять лекарство. Да мало ли, какие еще ситуации могут возникнуть у таких не молоденьких дам! Если же этого Игоря Николаевича поселить в летней кухне, Зоя все же в доме будет одна, никто никому мешать не будет. Конечно, уже не выскочишь в неглиже переложить шланг с грядки на грядку, и из душевой будки в дом обмотавшись полотенцем не перебежишь. К тому же, оставшись одна, Зоя Васильевна жила по принципу – есть надо, чтобы жить, а не наоборот! А долг гостеприимства не позволил бы женщине посадить гостя на кашки и овощи. Но всего-то пару недель… Словом, Зоя Васильевна пошла на поводу у своей совести и подытожила:

– Ладно, пускай гость поживет в летней кухне. Может, он и ее увековечит! А ты-то с ним знакома? Он – Юлькин сосед, а ты в Питере немало времени провела.

– Да так, шапочно: здравствуйте – до свиданья! Его жена в то время еще жива была. Тот еще экземпляр! Цербер!

– Так она, видно, быстренько просекла ситуацию.

– Какую еще ситуацию?

– Ту самую: козел и капуста! Теперь цербера нет, а козел едет к капусте.

– Да ну тебя, Люська! Все про Фому, а она про Ерему! Все ты к отношениям полов сводишь!

– Это я-то?

– «Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!», Афанасий Фет, – заметила примирительно Зоя.

– Да у нее сердце давно мохом обросло! – сердито сказала Мила.

– Люся, но пять минут назад ты ратовала за приезд Игоря Николаевича.

– Да господи, пусть едет! Хоть посмотрим на столичного мужика. Может, они от наших чем-то отличаются!

– А давайте сходим к к Тихановичу! – осенило Зою Васильевну. – Полезное с приятным!

Подруги были «за».

– Потопали, – сказала Люся.

– Пошлепали! – поднялась следом Зоя.

– Поскакали! – бодренько встала Мила.

* * *

– Девочки, вы сегодня «Местное время» смотрели? – окликнула подруг слегка отставшая Мила. Девочки не смотрели.

– Уже четвертый случай ограблений – девчонок отлавливают в темных закоулках и золотишко снимают. Вчера со студентки медколледжа серьги, два кольца, цепочку с кулоном сняли. Что творится!

– Нечего шляться по ночам, – сказала жестокосердая Люся. Обвешаются, как елки, и – по кафешкам да по дискотекам!

– Когда-нибудь и твои внучки начнут обвешиваться и шляться.

– Мои особо не обвешаются – доходы у родителей не те. А будут шляться – я им мозги вправлю.

– Ага, если они тебе это позволят!

– А что еще там передавали? – поспешила вмешаться миротворица Зоя.

– Заммэра Мирюгина сын пропал.

– Как пропал?

– Два дня назад, говорят, просто не объявляли. Наверно, думали, что загулял, золотая молодежь, что вы хотите. Или репутацию не хотели подпортить отцовскую, по своим каналам искали. Да ведь шила в мешке не утаишь в нашем городке.

– А сколько ему?

– Двадцать два, в Астраханском педуниверситете учится. Полиция, поди, на ушах.

– А то! Не абы кто, мэрское дитятко пропало!

– Заммэрское!

– Да какая разница!

– Ну, может он хороший парень, мало ли, – это Зоя-миротворица.

– Да уж прямо-таки!

– Чего в жизни не бывает!

– Да, кошмар! – У зама мэра! До чего дожили!

Так, беззлобно злословя, женщины добрались до Заречной, на которую фасадом выходил дом Тихановича.

* * *

Когда-то дома на Заречной смотрели окнами на Волгу. Потом, как и в других городах и весях Отечества, в духе времени, незначительная часть артюховского населения стала стремительно богатеть, а гораздо более значительная – нищать. В строительной отрасли Артюховска произошел бум. В разных районах города, как грибы после теплого летнего ливня, вырастали диковинные башни, рыцарские замки, швейцарские шале и даже восточные дворцы из «Тысячи и одной ночи» – новых русских. Вырастали, сообразно прихотливым вкусам народившейся новой формации местного разлива.

Замусоренный берег Волги и довольно широкая прибрежная полоса, заросшая вечно поеденными червями вязами и кустами лоха, вдруг оказались лакомым куском. Вязы и лох выкорчевали, берег нарастили и укрепили, и началось бурное строительство. В тылу у Заречной возникла новенькая улица. Новорожденная в рекордно короткие сроки, улица была названа, естественно, Волжской и лишила зареченцев, аборигенов здешних мест, возможности любоваться волжскими восходами и закатами. Жители Волжской изначально были обречены на, скажем так, более чем прохладное отношение к себе жителей Заречной.

Дом купца Тихановича был гордостью старого города, и горожане своих гостей, что летом съезжались и слетались к родственникам со всех концов нашей необъятной родины на воблу и арбузы, непременно водили его показывать. Строго говоря, он был домом Бельковой, поскольку строил его купец для дочери Елизаветы в качестве свадебного подарка: Тиханович выдавал Лизу за своего молодого компаньона Никиту Белькова. Но в народе дом прозывался отцовским именем.

Тиханович был купцом второй гильдии, личностью, в свое время известной в городе. Благодаря щедрым пожертвованиям на богоугодные дела – строительство храма, приюта для сирот, обустройство набережной – он даже был удостоен звания почетного гражданина города. Сам купец с семьей проживал в большом каменном доме, сгоревшем не то в революцию, не то в гражданскую. Деревянный терем дочери каким-то чудом уцелел. Чудо, впрочем, объяснение имело вполне материальное: в годы гражданской войны в нем располагался лазарет для красноармейцев.