Читать книгу - "Собрание сочинений в 9 тт. Том 10 (дополнительный) - Уильям Фолкнер"

— Что я вам говорил? Большак на Мемфис.

Мы видели на мили вперед, но гораздо ближе к нам было быстро движущееся и все растущее облако пыли, как некое знамение, обещание. Иначе и быть не могло, недаром оно так быстро надвигалось и было такое большое; мы даже не удивились, когда внутри него оказался автомобиль, мы проскочили друг мимо друга, смешав нашу пыль в одно гигантское облако, подобное столпу, указательному знаку, воздвигнутому и предназначенному для того, чтобы возвестить грядущую судьбу: муравьиное снование взад и вперед, неизлечимый зуд наживы, механизированное, моторизованное, неотвратимое будущее Америки.

Теперь-то, с ног до головы серые от пыли (особенно Бун в еще не просохшей одежде), мы смогли наверстать если не скорость, то хотя бы время; не выключая мотора, Бун вылез из машины, быстро обошел ее, встал с моей стороны и быстро сказал:

— Давай пересаживайся. Что делать — сам знаешь. Только не воображай, что ты паровоз и у тебя скорость сорок миль в час.

Так что я повел машину дальше под послеполуденным майским солнцем. Но по сторонам не смотрел, слишком был занят, слишком сосредоточен (ну да, и слишком взволнован, и слишком горд), а между тем меня окружал воскресный, праздный день, маис и хлопок, никем не тревожимые, росли себе на свободе, мулы, по-воскресному бездельные, паслись себе на травке, люди, одетые по-воскресному, все еще сидели и стояли на верандах и в тенистых двориках, держа послеобеденные стаканы с лимонадом или блюдечки с мороженым. А затем мы наверстали и скорость. Бун сказал:

— Сейчас поселки пойдут. Дай-ка я пересяду за руль. Мы ехали все дальше и дальше. Цивилизация теперь встречалась па каждом шагу: одинокие сельские лавки и деревушки на распутьях; мы едва успевали миновать одну, как тут же возникала следующая; сгустилась торговля; воздух стал по-настоящему городским, даже у пыли, поднятой нами и нас окутывавшей, был столичный привкус и запах; уже детишки и собаки не выбегали к воротам и к изгородям поглазеть на нас и на те три автомобиля, которые повстречались нам за последние тринадцать миль.

А затем и сельской местности как не бывало. Дома, и лавки, и магазины уже стояли вплотную друг к другу, и внезапно перед нами возникла широкая, обсаженная деревьями, опрятная улица с трамвайными путями посредине, да и трамвай оказался тут как тут; кондуктор и вожатый в эту минуту опускали задний ролик и поднимали передний, чтобы ехать обратно на Главную улицу.

— Без двух минут пять, — сказал Бун. — Всего двадцать три с половиной часа назад мы были в Джефферсоне, Миссипи, за восемьдесят миль отсюда. Рекорд.

Я и раньше бывал в Мемфисе (и Нед, кстати, тоже, он сообщил нам об этом утром, а еще через полчаса мы в этом убедились), но всегда поездом, а машиной ни разу; никогда мне не приходилось наблюдать, как Мемфис приближается, растет на глазах, не приходилось вбирать его в себя постепенно, как мороженое с ложки. И мне в голову не приходило, что остановимся мы не в гостинице Гейозо, где всегда жили (по крайней мере, в тех случаях, когда брали меня). Не знаю уж, чьи мысли прочел Бун на этот раз.

— Мы едем в один дом, так, вроде пансиона, я там уже бывал, — сказал он. — Тебе там понравится. На прошлой неделе я получил оттуда письмо от одной де… леди, так она пишет, что у нее сейчас гостит племянник, — вот тебе и будет с кем поиграть. А Неду подыщет ночлег кухарка.

— Хи-хи-хи, — сказал Нед.

Кроме трамваев, на улицах было полно экипажей: дрожки, фаэтоны, рессорные коляски, кабриолеты, даже одна виктория; лошади хоть и выкатывали на нас белки, в сторону не шарахались, — видно, мемфисские лошади уже попривыкли к машинам. Бун не мог повернуть головы и взглянуть на Неда. Но мог скосить на него глаз.

— Ты это чего? — сказал он.

— Ничего, — сказал Нед. — Смотри, куда едешь, а обо мне не заботься. Обо мне заботиться нечего, у меня тут тоже есть знакомые. Ты только покажи, где этот автомобиль будет стоять завтра утром, а уж я буду там вовремя.

— Да уж, черт тебя подери, лучше будь вовремя, — сказал Бун. — Если хочешь попасть в Джефферсон не пешим ходом. Мы с Люцием тебя на прогулку не приглашали, так что за тебя не ответчики. На что ты нам с Джефферсоном сдался? Да плевать мне с высокой горы, вернешься ты или нет.

— А вот пригоним автомобиль в Джефферсон, да прядется держать ответ перед Хозяином Пристом и мистером Мори, так не до того нам всем будет, чтобы плевать, — сказал Нед.

Но препираться уже не имело никакого смысла, ровно никакого. Поэтому Бун ответил только:

— Ладно, ладно. Я одно тебе говорю: хочешь назад в Джефферсон, где тебе будет не до того, чтобы плевать, так лучше сиди в машине, когда я стану выезжать домой.

Мы почти добрались до Главной улицы: высокие здания, магазины, гостиницы — Гастона (нынче ее не существует), и Пибоди (переехала в другое место), и Гейозо, которой весь наш клан, Маккаслины-Эдмондсы-Присты, присягнул на верность как фамильной святыне только из-за того, что наш дальний родственник, Теофил Маккаслин, отец дядюшки Айка, был в числе всадников, которые, как передает легенда (то есть, может, для посторонних и легенда, а для нас — непреложный факт), во главе с братом генерала Форреста ворвались галопом прямо в вестибюль[69] и чуть не взяли в плен генерала-янки. Однако до Гейозо мы не доехали. Бун свернул раньше в боковую улочку, вроде тупика, — два бара на углу, дома вдоль нее ни старые, ни новые, и тишина, такая тишина, прямо как в Джефферсоне ранним воскресным вечером. Бун так и сказал:

— Тебе бы заглянуть сюда вчера вечером, что ты сказал бы тогда. Да и в любой субботний вечер. Или даже в любой будний вечер, когда в городе какое-нибудь сборище — пожарников, или полицейских, или всяких там благотворителей.

— Может, все ушли к вечерней службе, — сказал я.

— Нет, — сказал Бун. — Навряд ли. Скорей отдыхают.

— От чего? — спросил я.

— Хи-хи-хи, — сказал Нед с заднего сиденья. Очевидно, это надо было понимать так, что Нед бывал в Мемфисе и прежде. И возможно, даже дед, догадываясь иногда, не знал — как часто. А мне, сам понимаешь, было только одиннадцать. На этот раз, пользуясь тем, что улица пуста, Бун