Читать книгу - "Воровская трилогия - Заур Зугумов"

На следующий день, встав как можно раньше, чтобы избежать ненужных расспросов, я улизнул из дому и, побродив по городу, пока не откроются кассы театра, подъехал к нему и стал в очередь. Пробыл я там почти целый день, но зато к вечеру в моих руках были два заветных билета на одну из опер Вагнера, премьера которой должна была состояться через несколько дней.

Один Бог знает, как я ждал этого вечера, даже моей подруге это показалось странным. Человеку непосвященному понять меня будет непросто. Наконец-то я вновь вступал в игру, выходил на охоту, по которой уже начинал заметно скучать и которой мне так не хватало среди всей этой роскоши и комфорта.

Я не хочу сказать, что деньги для меня ничего не значили, конечно же нет, в моих помыслах они всегда были на первом месте, за исключением тех немногих моментов, когда я был в кого-то по-настоящему влюблен. Но в тот момент риск был мне просто необходим. Как воздух, без которого я не мог жить.

Дурные мысли – самоубийство души. В них-то и заключается отрава. Мечта привлекает вас, обольщает, заманивает, затягивает в свои сети, превращая затем в своего сообщника: она делает вас соучастником в обмане совести. Она одурманивает, а потом развращает. О ней можно сказать то же, что и об азартной игре. Сперва человек становится жертвой мошенничества, затем начинает плутовать сам.

В день премьеры, за несколько часов до начала спектакля, я стоял в сторонке от главного входа в сквере напротив, так чтобы в поле моего зрения попадал весь периметр фасада здания вместе с кассами, и, пристально вглядываясь в уже давно образовавшуюся толпу, терпеливо ждал. Я почему-то был уверен в том, что Хаим, как я уже успел окрестить про себя этого марвихера, приедет сюда именно в это время, и моя интуиция не подвела меня и на этот раз.

Уже минут двадцать я наблюдал за тем, как этот пронырливый тип протискивался в толпе шикарно разодетых дам, разглядывая их так, будто приценивался, выбирая покупку, а на самом деле определяя на глаз, кто из них ждет кавалера, а кто и запоздавшего фраера с лишним билетиком. Но все это можно было видеть только натренированным глазом преступника, не иначе. И в тот момент, когда он задержался на какое-то мгновение, по всей вероятности прицеливаясь к одной из намечаемых им на сегодня жертв, я решил, что пора действовать, и вступил в игру.

Незаметно подкравшись сзади, я тихо спросил его на плохом иврите, который знал немного, но так, чтобы он понял по произношению, откуда я родом: «Сли-ха, джир дафэн иберике билетик?» Хаим чуть не поперхнулся от неожиданности, услышав такой знакомый до боли диалект советских евреев эпохи развитого социализма, резко обернулся в мою сторону и, видимо сам того не замечая, ответил мне вопросом на вопрос так, как ответил бы клиенту метрдотель ресторана «Красный» в славном городе Одессе, на чистом русском языке:

– Что вам угодно, милейший? Чем может быть вам полезен бедный еврей?

– От бедного еврея необходима маленькая помощь, чтобы он впоследствии смог купить себе, в виде деликатеса, кусочек ливерной колбаски к чаю, – мило улыбаясь, проговорил я, внимательно наблюдая за его реакцией. Пока он приходил в себя и молча пережевывал информацию, я продолжил: – Мне нужна ваша помощь, только и всего, совсем незначительная помощь, которая к тому же вам ничего не будет стоить, скорее наоборот, вы неплохо заработаете.

– Как это хорошо знакомо: «ничего не делать и при этом что-то иметь!» Азохенвей, за кого ви меня принимаете? Неужели я так похож на идиота?

– Ну что вы, что вы, милейший, как можно, разве посмел бы я назвать идиотом еврея, да еще и марвихера в придачу? Я же еще не сошел с ума!

С этого момента Хаим преобразился, резко поменяв облицовку, и, вперив в меня пристальный взгляд, молча разглядывал человека, который так неожиданно напомнил ему о самых жутких днях его прежней жизни в СССР.

– Что вам угодно и кто ви такой? – уже тоном делового человека резко спросил меня Хаим после минутной паузы.

– Слишком много вопросов сразу, но у нас мало времени, и поэтому я вам отвечу очень коротко: Заур Золоторучка – карманный вор и особо опасный рецидивист к вашим услугам.

– А не скажет ли сей особо опасный рецидивист, в каких лагерях ГУЛАГа, в какое время он сидел и кто был при нем из порядочных людей?

– Отчего же не скажет, – уже безо всякой иронии продолжал я отвечать на его вопросы, – еще как скажет.

И я рассказал ему вкратце, в каких лагерях и когда я чалился, и перечислил Воров, с кем коротал то незабываемое время, ибо этот хитрец под порядочными людьми подразумевал конечно же именно Урок.

Мой ответ безусловно впечатлил его, и он немного задумался. Время летело неумолимо, но я терпеливо ждал, ибо выбора у меня не было. Наконец Ёся, так в действительности звали этого еврея, заговорил, но уже на несколько тональностей ниже:

– Ви меня должны правильно понять, уважаемый коллега, мы не на воркутинском вокзале, а потому без какой-либо обиды и для большей ясности позвольте мне задать вам еще один вопросик?

– Да хоть два, – с готовностью и не задумываясь ответил я.

– Благодарю вас, ви очень любезны.

И он действительно воспользовался моментом и задал мне не два, а, пожалуй, двадцать два вопроса, пока не убедился в том, что я именно тот, за кого себя выдаю.

– Борух хони, борух хони, – проговорил марвихер, – ви не из Интерпола, ви свой. – Он мгновенно преобразился, приосанился и, как и положено воспитанному человеку, постарался представиться: – Красавчик Моня, или Ёсик Фенерман, к вашим услугам.

«Поистине пути Господни неисповедимы», – в какой уже раз в жизни отметил я про себя. Кого не встретишь на Матросской Тишине или в Бутырском централе в Москве, можно запросто повстречать в оперном театре Гамбурга.