Читать книгу - "Аппендикс - Александра Петрова"

На ужин мы с Маринкой не пошли. Мы спрятались под кроватями, а когда все были уже в столовой, оделись и вышли за ворота санатория.

Непонятно, куда нужно было идти. Свет исходил только от снега. За территорией сугробы были выше нас. «Погоди, – сказала я Маринке, – не скрипи». Мы остановились, и тогда стал слышен далекий-далекий гудок поезда.

Где-то через час мы сидели на лавках вагона. Женщина напротив ела лимон. Мы немного боялись, что она спросит нас, куда мы едем в такую пору, но она вдруг показала на лимон и спросила меня: «Хочешь?»

«Нет, спасибо», – ответила я. Есть очень хотелось, мы слопали бы даже лимон, но лучше было с ней не заговаривать. Я отлично помнила свой адрес, хотя не знала точно, как добраться от вокзала. «Ну уж как-нибудь разберемся», – успокаивала я Маринку, которую пригласила к себе, потому что она своего адреса точно не помнила. Когда мы подъехали к конечной, в вагоне никого не осталось, женщина, съевшая свой лимон, попрощалась с нами уже несколько остановок назад. «Вам до конечной?» – спросила она, выходя. Мы кивнули. «Это через три». Начав считать сразу же, мы вышли во тьму. Поезд почему-то помчался дальше, и за стеклами мы увидели людей. Я помнила яркий свет вокзала, шум поездов, большую площадь, а тут было лишь две дорожки рельсов. Может, нас привезли на какой-то запасной путь? И тут Маринка схватила меня за руку. «Смотри», – указала она на станционную табличку. «125 км» было написано на ней. Горел тусклый свет в домике на станции, но нам туда было нельзя, и мы спустились с перрона. В снегу была протоптана тропинка, и мы пошли по ней.

– Путешественники узнают путь по звездам, – сказала Маринка.

Мне было непонятно, как это происходит.

– Ну, они их ведут, – объяснила Маринка.

Звезд здесь было так много, что не надо было даже задирать голову, но как услышать их сигналы? Этого мы не знали, но вскоре оказалось, что все-таки они вели и нас. Среди черноты деревьев угадывались низкие избы. Мы постучали в первую попавшуюся.

Старческий голос за дверью охал, отнекивался, не хотел открывать, ссылался на черта, пока Маринка не сказала: «Бабушка, ну пожалуйста, если вы не откроете, мы замерзнем тут в снегу под вашим домом». И старуха открыла.

В домике, кроме сеней, была только кухня и комната. На кухне под низким прокопченным потолком висели колбасы, свиные ноги. Бабушка вдруг обрадовалась гостям и пожарила нам картошку на сале, а потом уложила спать в высоченную кровать, в которую мы с Маринкой бухнулись, как в сказочный сон. «Давай останемся тут навсегда?» – предложила она.

На мой взгляд, это была отличная идея. Мы спросили у бабушки, что она думает по этому поводу, и рассказали ей о нашем бегстве. Конечно, она была согласна. Мы ведь обещали ей носить воду, чистить картошку, убирать снег.

Утром, пока, счастливые, мы хрустели сухарями, запивая их молоком, дети старухи, которые жили в избе по соседству, позвонили в санаторий, и днем нас повезли на маленьком грузовике обратно. Тем временем моя мать и сестра тоже поехали в эту деревню, по дороге их застала метель, и в санаторий приехала почему-то только моя сестра. Я надеялась, что теперь меня заберут, но мне опять пришлось остаться. На следующий день на линейке с позором меня сместили с поста командира отряда. Маринку забрали домой, а меня Геннадий Палыч, сославшись на мою постоянно повышенную температуру, по знакомству или из жалости устроил в лазарет. Я жила через большую дорогу от всех, на краю поля, в отдельной палате на четверых, помогала сестре Маргарите топить печь и слушала радио. «Одна снежинка еще не снег», – пело оно, а я смотрела на огонь и думала, что мне хотелось бы стать просто голосом, таким легким, и звонким, и холодным, как ветер, чтоб разбивать им стекла, воскрешать мертвых и превращать слезы в звезды.