Читать книгу - "Люди и я - Мэтт Хейг"

Изабель предлагала подвезти меня, настаивая, что я еще не готов в одиночку покидать дом. Разумеется, я уже уезжал из дому, чтобы побывать в колледже Фицуильяма, но она об этом не знала. Пришлось сказать, что мне надо размяться и что Дэниел хочет срочно поговорить со мной о чем-то, возможно, о новой работе. Я добавил, что возьму с собой телефон и она будет знать, где я. Наконец отыскав адрес в записной книжке Изабель, я вышел из дома и направился в Бебрехем.

К большому дому, самому большому из всех мной виденных.

Дверь открыла жена Дэниела Рассела — высокая широкоплечая женщина с длинными седыми волосами и состарившейся кожей.

— Ах, Эндрю.

Она широко развела руки. Я повторил жест, и она поцеловала меня в щеку. Она пахла мылом и пряностями. Было ясно, что она меня знает. Судя по тому, как она повторяла мое имя.

— Эндрю, Эндрю, как ты? — спрашивала она. — Я слышала о твоей маленькой неприятности.

— Со мной уже все в порядке. Это был, скажем так, эпизод. Но он исчерпан. А жизнь продолжается.

Она еще на миг задержала на мне взгляд, а потом распахнула двери настежь. Широко улыбаясь, она поманила меня в дом. Я переступил порог прихожей.

— Вы знаете, зачем я здесь?

— Чтобы увидеть наверху Его, — ответила женщина, указывая на потолок.

— Да, но вы знаете, зачем я пришел его увидеть?

Ее озадачило мое поведение, но она изо всех сил постаралась скрыть это при помощи своеобразной, энергичной и сумбурной вежливости.

— Нет, Эндрю, — быстро проговорила она. — По правде говоря, он не объяснил.

Я кивнул. И заметил на полу большую керамическую вазу с желтым цветочным узором, и удивился, зачем люди окружают себя подобными пустыми сосудами. Каково их назначение? Быть может, я никогда этого не узнаю. Мы прошли комнату с диваном, телевизором, книжными полками и темно-красными стенами. Стенами цвета крови.

— Хочешь кофе? Или сока? Я пристрастилась к гранатовому. Хотя Дэниел считает, что антиоксиданты — это маркетинговая уловка.

— Я бы выпил воды, если можно.

Мы были на кухне. Она почти вдвое превосходила по размерам кухню Эндрю Мартина, но в силу захламленности более просторной не выглядела. Над головой у меня висели кастрюли. На одной из поверхностей лежал конверт, адресованный «Дэниелу и Табите Рассел».

Табита налила мне воды из кувшина.

— Я бы предложила тебе дольку лимона, но, кажется, лимоны закончились. В вазе есть один, но он уже, наверное, заплесневел. Домработницы никогда не выбрасывают фрукты. Прикасаться к ним не желают. А Дэниел фруктов не ест. Хотя доктор сказал, чтобы ел. Впрочем, доктор еще посоветовал ему расслабиться и сбавить обороты, но этого от него не дождешься.

— Да? А что случилось?

Вид у Табиты сделался озадаченный.

— Сердечный приступ. Не помнишь? Ты не единственный заработавшийся математик в мире.

— О, — сказал я. — Как он?

— Сидит на бета-блокаторах. Пытаюсь приучать его к обезжиренному молоку, мюсли и щадящему режиму.

— Сердце, — сказал я, размышляя вслух.

— Да. Сердце.

— На самом деле, это одна из причин, которые привели меня сюда.

Табита протянула мне стакан, и я сделал глоток. Я пил воду и поражался доверчивости, присущей данному виду. Не успев как следует разобраться в концепциях астрологии, гомеопатии, организованных религий и йогуртов с пробиотиками, я уже понял, что недостаток внешней привлекательности у людей с лихвой компенсируется их наивностью. Говори с ними уверенно, и они всему поверят. Всему, кроме правды, конечно.

— Где он?

— У себя в кабинете. Наверху.

— В кабинете?

— Ты ведь знаешь, где его кабинет?

— Конечно. Конечно. Я знаю, где он.