Читать книгу - "Робинзон. Инструкция по выживанию - Александр Покровский"

– Понял.

– Ну и вперед, если понял.

Эпизод. Робертсон только что спустился с ходового мостика на среднюю палубу 3-го отсека, как его увидел и зазвал на ЦДП Рустамзаде:

– Саня, иди сюда!

Тот входит на пост, а там уже Кашкин и Андрей Вознюшенко.

– Торт будешь? У Кашкина сегодня день рождения. Он торт на борт притащил.

Торт быстро доели. Чай под это дело готовил Рустамзаде («А вы все равно не умеете чай заваривать»).

Осталась коробка из-под торта. Точнее, крышка.

– Полезная вещь! – говорит Рустамзаде. – Куда б ее пристроить?

– Я знаю куда! – говорит Андрей. – Давай сюда!

Он выносит ее в коридор, оглядывается и тихонько заходит в ближайшую каюту – это каюта офицеров пульта ГЭУ.

Там на верхней полке спит Саня Буденко – толстый старший лейтенант. Он спит на спине – храпит вовсю.

– Во давит! – говорит Кашкин.

Рустамзаде на вахте, поэтому он только приоткрыл дверь поста и следит за приятелями.

Кроме Буденко в каюте еще два человека. Все спят.

Андрюха аккуратно надевает Буденко на физиономию крышку от торта.

После этого приятели перемещаются на пост.

– Время пошло, – говорит Андрюха и смотрит на часы. – Если через пять минут мы ничего не услышим.

– А-а-а! – из каюты доносится крик.

– Вы только что слышали крик, – говорит Андрюха, – заживо замурованного.

Через какое-то время в кают-компании Буденко уже рассказывал о ночном кошмаре:

– И снится мне, что я в гробу и у меня роскошные похороны! – глаза у Буденко округляются от пережитого. – Просыпаюсь – блин, темно, ничего не понимаю. На лицо что-то давит. Чуть ежа не родил. Найду, кто это сделал, и убью.

– А может, она на тебя сверху сама свалилась! – говорит ему присутствующий при этом Андрюха.

– Ага! Сама! Подбежала и прыгнула!

Команда центрального прерывает переживания Буденко: «Приготовиться к погружению!»

Все расходятся по отсекам.

Сигнал на открытие клапанов вентиляции и вторых запоров цистерн главного балласта концевых групп, потом команда центрального: «Принят главный балласт, кроме средней! Осмотреться в отсеках!»

Отсеки докладывают: «Первый осмотрен, замечаний нет!»

Потом: «Погружаемся на глубину сорок метров, осмотреться в отсеках!»

Лодка уходит под воду.

Робертсон в своем, пятом отсеке.

К нему подходит Кашкин, руку он держит за спиной:

– Это твое первое погружение?

– Почему первое? На практике на лодке выходили в море.

– Ну, тогда ты был курсантом, а теперь – лейтенант. На! – протягивает плафон с забортной водой. Сейчас же собираются все матросы и мичманы отсека. Робертсон выпивает плафон.

– Молодец! – говорит Кашкин.

– Народ! – обращается Кашкин к обитателям отсека. – А лейтенант-то у нас орел!

Все улыбаются.

– Поздравляем! – говорит Кашкин. – Ты у нас принят в жители пятого отсека!

Команда по «каштану»: «Лейтенанту Робертсону прибыть в центральный пост!»

Робертсон прибывает в центральный. Там уже собрались все командиры и начальники, и там ему вручают еще один плафон.

– Так я же только что пил, товарищ командир! – говорит Робертсон.

– Пейте, лейтенант! – говорит ему командир. – Там вы пили неофициально, а тут– официальная часть с посвящением в подводники. Тут мы вам диплом выдадим. Где у нас диплом? (Заму.) Ага! Вот и диплом, и вымпел.

На средней палубе третьего отсека стоит Буденко, который все еще переживает. Он рассказывает кому-то свою историю:

– Понимаешь, и снится мне.

Мимо идет Рустамзаде, обращаясь к Буденко, говорит:

– Робертсона не видел?

– Его в центральном водой накачивают.

– А-а. Как пройдет, скажи ему, что я ему чай заварил.

– А мне чай можно?

– А ты варенье обещал?

– Ну?

– Ну и где оно?

– Забыл!

– Как вспомнишь, сразу же тащи его на ЦДП. У меня таких сирот, как ты, до Пекина раком не переставить.

Команда из центрального: «Приготовиться к погружению! Погружаемся на глубину 400 метров!»

– О! – говорит Рустамзаде. – Началось! Глубоководное! Надо дверь отрыть в отсек, а то клинит.

Робертсон в пятом отсеке. В отсеке Кашкин натянул нитку от борта до борта.

– Это зачем? – спрашивает Робертсон.

– Что зачем? Зачем погружаемся на четыреста? Так это ж глубоководное испытание. На контрольном выходе – обязательно.

– Да нет, зачем нитку протягивается?

– Посмотришь, как корпус сжимается. Нитка провиснет. Сейчас мы ее натянем, а как только начнем погружаться на четыреста, так она и начет провисать.

Центральный: «Погружаемся на глубину 120 метров!»

Народ замирает, ни тени улыбки. Погружение – это серьезно.

Через некоторое время: «Глубина 120 метров! Слушать в отсеках!»

Как только в «каштане» раздается: «Есть шестой!»– Кашкин отвечает: «В пятом замечаний нет!»

На вопросительный взгляд Робертсона Кашкин объясняет:

– Центральный пост опрашивается все отсеки, и опрашивает он так: принимает доклад с первого отсека, а потом включает тумблер на десятый и говорит: «Есть первый!» – и десятый ему отвечает, что замечаний нет, тогда он говорит: «Есть десятый!»– но одновременно включает второй отсек. То есть лодка опрашивается по принципу «нос – корма».

Центральный: «Погружаемся на глубину 200 метров!»

Корпус лодки начинает скрипеть. Звук – как кожа сухая сминается – очень неприятно.

Робертсон с Кашкиным переглядываются. Тот взглядом ему говорит: все нормально.

– Вот в такие минуты хочется петь, – говорит Кашкин.

«Глубина триста метров!» Где-то на заднем плане слышится ответ вахтенного пятого: «В пятом замечаний нет!»

– Атаев! – кричит Кашкин в трюм.

– Я! – из трюма.

– Смотри там!

– Да!

Скрип ужасный, лица у всех напряженные. Тяжкое это дело – ждать.

«Глубина 350!»

Скрипит.

«Глубина 400 метров! Слушать в отсеках!»

Нитка провисла совсем.

– Гляди, Робертсон, что творится, – говорит Кашкин. – Для тебя специально нитку вешал. Вот так нас и жмет.