Читать книгу - "Руна жизни - Роман Перин"

Наполеон говорил: «Чтобы достичь власти, нужно проявить крайнюю низость, но чтобы её удержать, надо проявить подлинное величие». Андропов был смертельно болен, и он это хорошо понимал, пытаясь вырвать у смерти каждый день жизни. Направлял ли он эти дни жизни на благо народа? Хотел ли он остаться в глазах советских людей мудрым правителем? Я на эти вопросы точно ответить не могу. В голове больного человека может роиться сразу несколько мыслей, взаимоисключающих друг друга, а в душе — такие же страсти и желания. Мне до конца так и осталась не понятной его влюблённость в Горбачёва. Андропов сделал всё, чтобы он пришёл к власти. Что это — болезнь?

— А может, этническая солидарность! — громко произнёс Базунов, сцепив ладони. — Я как увидел на похоронах Андропова заклятого «друга» СССР Маргарет Тэтчер, мне всё стало ясно.

— С чего это этническая солидарность? — удивился Людвиг Иванович.

— Как с чего? Вы не покупайтесь на его провинциальное гэканье и «ложайте» с «углубить». В Михаил Сергеевиче еврейской кровушки не мало, уж поверьте моему опытному глазу. И Андропов вполне мог протежировать его по этой причине. А прикрылся Андропов русским дурачком, переведя из Томского обкома в Москву Егора Кузьмича Лигачева и возвыся его до уровня секретаря ЦК по оргпартработе.

— Вот и договорились до еврейского заговора с русским прикрытием, — посмеиваясь, вставил генерал.

— Насчёт еврейских корней Горбачёва у меня сведений нет, хотя всё может быть, но то, что это ненадёжный человек, я знаю. И ещё я знаю, что без евреев не обходится ни одна революция, включая перестройки. Без этих дрожжей не бродит ни одно вино бунта, — сказал Людвиг Иванович и перевёл взгляд на Чернина. — Ты, генерал, брось эту идею с попыткой вынести архив конторы на дискетах.

— С чего ты это взял? — пытаясь скрыть удивление, Чернин оторвал виноградину и стал её нюхать, крутя в пальцах.

— Твой повышенный интерес к компьютерам не остался незамеченным. К тому же, ты не вписываешься в перестройку, а это означает, что склонен к тихому бунту. Первое, что может прийти тебе в голову, это стащить базу на агентуру и осведомителей. Я думаю, что с Николаем вы уже эту тему обговорили. Бросьте, мужики! — отрезал внезапно протрезвевший Людвиг Иванович.

— Нас что, слушали? — встревожено спросил Базунов.

— Нет. Это мои личные выводы. Вы столько лет работаете в системе, что отвыкли смотреть на себя со стороны. Большая чистка надвигается. Самые ушлые это уже почуяли и глаз не спускают с потенциальных конкурентов. Вас обязательно сольют.

— Ну, мы так и рассудили с генералом, вот и решили не с пустыми руками на пенсии партизанить, — грея руки над свечой, сказал Базунов.

— А что ты можешь предложить, Людвиг? Молча смотреть, как страну продают? — зло сказал Чернин.

— Я не предлагаю пассивно смотреть, но и жизнь отдавать задёшево не стоит. Не так просто скачать базу данных на агентуру даже при твоих возможностях, генерал. Свою агентуру ты и так знаешь, другой знает свою. Так и составим списочек, я тоже знаю немало. Не надо пытаться проглотить весь кусок сразу, тем более что этот кусок берегут пуще многих государственных тайн. Не мне вам рассказывать. К тому же, мы в Ленинграде ограничены только своей сетью агентуры и осведомителей, а всё, как известно, решается в Москве. Нам нужен московский список. Вот тогда можно будет удержать взбесившуюся лошадь перестройки за уздечку.

— А я вот подумал: сменился режим, у нас списки всей политической агентуры Ленинграда и Москвы. Хорошо. Пришли мы к агенту С., ректору какого-нибудь института, и предложили поработать на нас, выкинутых этим режимом на улицу. Нормальный человек в такой ситуации в лучшем случае пошлёт нас подальше, в худшем случае затеет игру и сдаст новым кураторам, — сказал Базунов, раскуривая трубку.

— Такое тоже возможно. Но в подавляющем большинстве они будут бояться ярлыка «стукача» и утечки их доносов, ведь их вербовали не в тридцать седьмом, и страхом за жизнь тут не оправдаешься. В своём большинстве это людишки корыстные и самолюбивые, они будут в первых рядах слуг нового режима. Из-за этого их ценность возрастает многократно, поэтому их списки и дела их славные нужны сейчас многим. То, что сегодняшний режим списан в прошлое, ясно, как в белый день — КПСС давно не партия народа, народ её не поддержит, а сама она не в состоянии сохранить себя. Это печальный прогноз, но, поверьте, всё может оказаться ещё хуже, чем мы можем предполагать. Давайте, мужики, на этом закругляться, уже поздно, да и сказанное надо переварить.

— Ну, так как я сегодня пил меньше всех, я вас и развезу по домам, — сказал Базунов, накрывая столик газетой. — Это оставим хозяину зала, он всё и уберёт. Поехали.

Как только Чернин сел на сидение, бардачок внезапно открылся, и ворона прыгнула ему прямо на грудь. Он в испуге отпрянул и отбросил её на Базунова. Базунов схватил ворону и залился смехом.

— Ох, Юра, прости! Я эту ворону подобрал, пока ждал вас. Её, видимо, мальчишки покалечили.

— Я чуть от страха второй инфаркт не схватил. Я же тебя просил, Коля, отремонтировать крышку. Вот чем кончается распи…ство, у тебя оттуда уже нечистая сила выпрыгивает.

— Ребята, вы там чем занимаетесь? — устало спросил Людвиг Иванович с заднего сидения.

— Да ворону я подобрал раненую, Иваныч, а она на Юру прыгнула.

— Вы мне эту нечисть отдайте. Я давно уже хочу ворону завести. Научу её время говорить.

— Людвиг Иванович, мне её не жалко, но у ней рука, чёрт, крыло сломано, посмотри, — Базунов протянул ворону Азарову.

— Крыло я ей отремонтирую, лишь бы у неё с мозгами всё было в порядке.

— Тогда забирай, а то я её хотел знакомому ветеринару отнести. Ответа не последовало: Людвиг Иванович тихо спал, ворона неподвижно сидела на его груди и, кажется, тоже дремала. — Ты посмотри, генерал, она его признала!

— Не нравится мне эта чертовщина: зал какой-то масонский и наш Мефистофель Иванович с вороной, — обижено сказал Чернин.

— Брось, генерал, ты же материалист. Азаров, по слухам, ученик астролога Вронского, любит такую магическую обстановку.

— Я слишком давно живу, чтобы оставаться материалистом. А, насчёт Сергея Вронского не всё так просто, и кто у кого был учеником ещё вопрос. У Азарова концы из личной разведки Сталина и учился он у астролога Сталина Натальи Львовой, питерской ведьмы и подруги поэтессы Ахматовой.

— И ты от меня скрывал такие вещи! — искренне возмутился Базунов.

— Тайн мало, на всех не хватит. Ты лучше на дорогу смотри и потише едь, а то Азарову крыла переломаем и, не дай Бог, ворона очнётся. Мас-ссоны хреновы!

— Ладно, не ворчи. Вот, хочешь, немасонскую гайку подарю? — Базунов протянул четырёхгранную гайку, снятую с вороны.