Читать книгу - "Плоть и кровь - Майкл Каннингем"

Отменять что-либо было уже поздно. Поцелуи обратились в нечто такое, в чем Сьюзен участвовала, а языка, на котором она могла бы сказать им «нет», попросту не существовало. И теперь осталось лишь позволять этому происходить. Если молчать о них, они не обретут ни формы, ни начала, ни конца; главное и единственное — ничего о них не говорить.

Если бы начало всему положила не она сама, если бы она была невинной девушкой, Сьюзен еще могла бы сказать «нет». Невинным девушкам такое иногда удается.

Но ведь именно она, и никто другой, позволила этому случиться. Она хотела этого. Вернее сказать, не не хотела. Да и происходило все, лишь когда он напивался. Тогда Сьюзен становилась маленькой девочкой, а он — ее няней. Он целовал ее мечтательно, словно понарошку. И не забывал следить за своими руками.

А винить его на самом-то деле было не в чем. Начало всему положила она, и теперь это просто было, стало их общим секретом. И, сказав «нет», она дала бы происходящему название.

До окончания матча оставалось всего две минуты. Уже построившийся в колонну оркестр ждал на крытой трибуне, золотые отблески играли на его трубах и тромбонах. Сьюзен и Розмари, дирижируя победными кликами своей команды болельщиков, улыбались друг дружке. Две минуты. Четверка капитанш этих команд прошлась колесом, и Дотти Уиггинс, которую в школе любили, несмотря на ее неказистую внешность, утерла, играя на публику, ладонью лоб, как будто колесо потребовало от нее бог весть каких усилий. В холодном воздухе зазвенел смех. Кто-то метнул вверх серпантин, и текучая темно-красная ленточка пронеслась по темному небу.

— Победа, победа — наш клич. ПО-БЕ-ДА.

Когда игра возобновилась, Сьюзен и Розмари стояли бок о бок, глядя на поле.

— Волнуешься? — прошептала Розмари.

— Нет. Немного. А ты?

— Нет. Ведь все равно победишь ты.

— Нет, ты.

Вбрасывание мяча. Бордовые фуфайки схлестнулись с оранжевыми. Сьюзен услышала кряхтенье, крики, музыкальный звон от удара шлемом о шлем. Крутящийся мяч взвился в воздух и полетел по грациозной дуге, и Розмари прошептала:

— Ты Марсию видела? Выглядит — хоть сейчас на Хеллоуин.

Сьюзен кивнула, состроив гримаску. Марсия Росселини была девушкой крутой, красивой и «делавшей все». Когда объявили имена принцесс, Розмари сказала Сьюзен: «Марсия заставит проголосовать за нее всех ребят, с которыми она переспала». И хоть Сьюзен презирала ее не так сильно, как Розмари, она хорошо понимала, к чему ведет ненасытность Марсии. Никто не взялся бы оспорить роскошь ее шоколадных волос и карих глаз, живую томность движений. Первая красавица школы, тут и говорить не о чем. Однако она перебирала мальчиков одного за другим, отдаваясь каждому из них. Расточала свою красоту, словно богатая наследница, спускающая полученное ею состояние за несколько безумных, ослепительных лет. Мальчики сбивались вокруг нее в стаю, точно порыкивающие, щелкающие зубами голодные псы, и, как ни щедро одарила ее жизнь, Марсию можно было лишь пожалеть. Потому что она скармливала себя псам. Потому что смеялась слишком уж искушенно, носила юбки в обтяжку и закончить ей предстояло в какой-нибудь квартирке Элмонта или Юниондейла, став женой самого бесшабашного и сексуального из этих мальчиков, привычки и нрав которого будут тиснить каждый год жизни прямо на ее коже. Лет десять или двадцать назад можно было увидеть таких же Марсий Росселини, работавших официантками или кассиршами, покрикивавших с крылечек на своих неуправляемых детей. Эти женщины жили желаниями, и желания обращались в пепел в их прекрасных, опытных руках.