Читать книгу - "Эшби - Пьер Гийота"

Лаура Пистилл торговала пластинками в центре города. Ей было под восемьдесят. Ее муж погиб на войне с бурами в 1903 году.

Лаура была приглашена на чай к пастору Эгботтому. Сэр Эдвард Пистилл, служивший в полку, которым командовал мой отец, играл на пианино у завешенного шторами окна фрагмент из «Орфея» Монтеверди.

Вошел подкупленный бурами негр и вонзил в его спину нож. Сэр Пистилл вскрикнул, его пальцы оторвались от клавиатуры, он упал навзничь, и от этого нож вошел еще глубже.

Обезумевший негр вместо того, чтобы бежать, спрятался в шкафу. Спустя некоторое время денщик и несколько подоспевших солдат вытащили его оттуда.

Не поднимая шума, они выволокли его в сад и привязали к эвкалипту, потом выкололи ему глаза. Раздев его, они развлекались, вырезая на его коже кончиками штыков непристойные фразы и рисунки. Негр кричал — они заткнули ему рот кляпом.

С наступлением ночи они оттащили его в кусты и крепко привязали к стволу высохшего дерева близ заболоченного ручья. Потом пришли в лагерь. Лаура еще не вернулась. Солдаты подняли тревогу. Полковник Эшби приказал обыскать дом и сад. У подножия эвкалипта нашли пятна засохшей крови. Пришедшая Лаура упала в обморок перед пианино.

Три дня спустя денщик с товарищами принесли негру воды. Негр ожил. Тогда они срубили дерево, к которому он был привязан, и на веревках спустили его в реку. Негр закричал, стараясь вырваться из пут.

Из воды вынырнул блестящий гавиал и откусил ему ногу. Негр, изогнувшись, вытянул руки к розовому небу. Мужчины, взявшись за руки и смеясь, пустились в пляс на красной глине, то и дело отхлебывая из бутылки.

От негра остался обрубок плоти, привязанный к обрубку дерева. Молодой гавиал попытался было откусить ему голову, но негр, крича, непрестанно раскачивал ею.

Наконец, солдаты вытащили сухой ствол на берег. Он легко скользнул по тине, усеянной осколками бутылок и обрывками гирлянд.

Солдаты спрятались в кустах. На дерево медленно спланировал гриф. Выползшие на берег гавиалы уснули на солнце с приоткрытыми глазами.

Лаура Пистилл помолилась за убийцу и уплыла на пароходе в Европу. Остановившись в Париже, она слушала «Искусство фуги» в Сен-Жерве; красивый мужчина с серебристыми волосами все время смотрел на нее; на выходе она увидела, что это священник. Поужинав в Марэ, они отправились вместе на концерт. На исходе дня священник признался, что на самом деле он — гангстер. Вернувшись в Бервик, она написала ему. Он ей ответил. Зимним утром 1910 года она прочла в газете о его смерти в монастыре Сиены.

Лаура Пистилл — маленькая пожилая дама, сплошные розы и кружева. Ее дом, похожий на бонбоньерку, всегда открыт для окрестных детей. По утрам, когда она шла к своему магазину, уличные дети и школьники, отталкивая друг друга, спорили за право нести ее кожаную сумку и зонтик. Позже, когда ей стало трудно ходить, студенты построили для нее деревянную повозку с бархатными подушками. Дежурный мальчишка отвозил ее к магазину и забирал обратно после занятий; Лаура раскланивалась налево и направо, гладила вихрастые головы, раздавала конфеты и хот-доги, отирала лоб под акациями бульвара. Зимой она не выбиралась из своей шкатулки.

Друзилла привела к ней Дональбайна. Важно восседая на викторианском кресле, он слушал Брамса, насильно, до тошноты, набивая себя пирожными и желе. Леди Пистилл повернула ручку настройки радиоприемника, и голос диктора возвестил о резне в Хайфоне. Дональбайн, побледнев, положил пирожное на стол, встал и приблизился к приемнику. Леди Пистилл вздрогнула.

— Боже, сказала она — бедные люди!

Я встал, подошел к Дональбайну, положил ладонь ему на плечо. Он посмотрел на меня исподлобья, и на его ресницах блеснула влага.

— Дональбайн, — пробормотал я, — у нас всех свои несчастья. Забудьте об этом.

Он выключил радио и сел на прежнее место. Перед нашим уходом леди Пистилл подарила ему две пластинки Баха и «Письма к детям» Льюиса Кэррола. Мы спустились на пляж. Моросил дождь. Дональбайн пожаловался на боль в печени. Мы взяли его под руки. Дождь усилился, мы побежали к дюнам. У берега, в кустах чертополоха, мы нашли маленькую хижину из досок и ветвей, накрытую просмоленным брезентом. Мы вбежали в нее. Дональбайн был бледен, он сел на ящик и стал выдирать из ступней колючки чертополоха. Мы решили искупаться. Дональбайн скорчил недовольную мину, но Друзилла решительно расстегнула пуговицы на его курточке: