Читать книгу - "Купите бублики - Елена Стяжкина"

А неглавным поводом романа с Настей стала жалость. Через неделю после неудачного разговора в ванной она стала ждать его у санпропускника. Собаки жалобно скулили и просились на травку. Андрей улыбался и уходил домой через кардиологическое отделение. Настя не сдавалась. Он подошел к ней в дождливый день. Собак пожалел. Она засветилась и скромно протянула руку:

— Привет.

— Привет, ну чего ты мерзнешь?

— Извиниться хочу. А я Кате твоей звоню, — улыбнулась она.

— Зачем? — Андрею было все равно, чем занимается Катя. Она ему не мешала. И это главное.

— Дружить буду. О Марке разговариваем. О жизни. Готовить ее учу. Ты простил меня? — еще минуту — и она начала бы скулить.

Андрей молчал и по привычке разминал скулы. Простил не простил… Кто ему эта Настя? Зачем?

— А Марк совсем расклеился. Кричит и на рожон лезет, — всхлипнула Настя.

— Куда на рожон? — не понял Андрей.

— Да по жизни. Нарваться хочет. А я останусь одна. А мне надо быть при мужчине. Давай я буду при тебе?

— Ты что, дура, что ли?! — наконец разозлился Андрей. — Я женат, в конце концов работаю.

— Я тихонько, правда. Я не помешаю. В большом-большом секрете, — просительно зашептала она.

— Лечись, Настя, лечись, — окончательно разозлился Андрей и вернулся в клинику.

Она сидела под окнами до тех пор, пока Гастрит не начал скулить, как бешеная ночная собака…

— Включи телевизор, — попросил Андрей.

Настя покачала головой и спрыгнула с дивана. Ей шли резкие движения. Порывистость и честность. Такой багаж можно донести до тридцати, потом лучше тихо отложить в приданое дочери. Почему никто из них не завел детей? Настя села к Андрею на колени и счастливо прикрыла глаза. Она была уютная, домашняя и дорогая. Настя была похожа на собаку. А его жена Катя — на кошку. Кладбище домашних животных. Может, это просто аллергия на шерсть? Андрею с женщинами не везло. По холостяцкой привычке он приударил за Катей, фактически она осталась единственной неапробированной медсестрой в отделении. Не пропадать же добру. Катя не сдавалась и приближала его ухаживания к любви. Любви, как и положено, выращенной на навозе. То есть на операциях, крови, суднах и системах для переливания крови. Андрей был искренне убежден, что между такими ногами невозможно сохранить нетронутым достояние республики. Пару раз он закрывался с Катей в ординаторской во время ночных дежурств. Вскоре игра в «умри, но не дай поцелуя без любви» ему наскучила, тем более что Кате исполнилось двадцать три. Сколько можно. Баба Маня призвала его к ответу:

— Ты чего девке голову морочишь? Женись, а тогда уж…

— Баба Маня, это просто входит в профессиональные отношения.

— Она не такая, — упрямо покачала головой старая санитарка.

Они вместе дежурили в новогоднюю ночь. В отделении остались только тяжелые, но и те не собирались уходить на тот свет в праздник. Смерть работала на скользких дорогах. Мимо пролетали покой и блаженство. Андрей к Кате не приставал. Она сама. Только предупредила: «Я — еще девушка». Андрей хмыкнул и воспользовался ее невинностью. Воспользовался и покрылся испариной: «Нарвался сам». Катя торжествовала. Андрей нелепо извинялся. Под утро в туалете умер больной. От инфаркта. А должен был от язвенного кровотечения.

Жизнь за жизнь. После взбучки от главврача Андрей сделал Кате предложение. И рассчитал с работы. Оценил? Решил, что голодать можно и на одну зарплату. Катя мирно вписалась в обстановку его квартиры. Казалось, что они прожили вместе всю жизнь. В свадебное путешествие они поехали в горы. Засыпанные снегом, седые и торжественные. Горы хранили запах войны и Бога. Катя страстно раздувала ноздри, падала в сугроб и замирала. Снег притрушивал ее лицо и волосы. Она становилась похожей на праздничного индейца. Андрей обмирал от желания. Руки неприлично дрожали. Катя смеялась и обращалась в отсутствие. Умела. Андрей не хотел с ней детей.

Днями она, наверное, лежала на диване. Мыла волосы и готовила еду. Катя не ходила на прогулки и не имела подруг. Книги ее усыпляли. Сильно она умела только мечтать. Иногда в ее голове рождались мысли. Крупные, увесистые, тяжелые. Выстраданные. «От земли, от корней», — раздумывал Андрей. Как правило, это были мысли о нем. Он отшучивался: «Катя, ты что, работала на рентгене?» Но ему становилось тревожно и обидно. Учишься, стараешься, читаешь, преодолеваешь. А кругом — одни самородки. Несправедливость распределения интеллектуальных сил угнетала. Катя была молодой и сильной. Но бесполезной. Не-та-Катя. И это тоже…

Настя заворочалась.

— Ты хочешь о чем-то спросить? — поинтересовался Андрей.

— Да. Может, все-таки найти Марка. Като показалась мне странной. Вдруг поедет и убьет? — Настя виновато заглянула в глаза: «не подумайте плохого».

— Мне лично все равно, — ответил Андрей почти равнодушно.

— Не ври мне, пожалуйста. Ты спишь с его женой, он уехал с твоей — это не может не волновать, — Настя напрягла спину и красиво встряхнула белыми тяжелыми волосами.

— Ну, на эту тему я как раз отволновался. Меня занимает другое. Игорь Львович знает о наших отношениях?

Настя сморщила носик и невинно сказала:

— Нет, ну что ты. Как можно? У меня же Марк. Но ты не волнуйся. Мы с тобой теперь уже точно уедем к папе с мамой. Ты не-мно-о-о-жечко доучишься и будешь великим-превеликим, — Настя провела пальцем по Андрееву носу. Как бы обозначила флагшток.

— И меня будут называть Эндрю? — засмеялся он.

— Ну и что, — нежно пропела она.

В голову разом бросились все мысли о родине. С недавних пор Андрей перестал их любить. Так, наверное, чувствовали себя христиане после великого раскола. Каждому выдали своего бога, кто-то остался посередине. Не уверовал, но географически подтянулся. К Византии или к Риму. И безразлично начал тягать кирпичи из храма. Андрей любил Тбилиси. А точнее, дождь между желтых фонарей Шота Руставели. Но эта земля при разделе ушла от него. Пятнадцать сестер превратились в детдомовских девчонок, которые днем натягивали у кроватей веревки, а ночью таскали из чужих тумбочек. Неуклюжая, но могучая родина осталась в прошлом. Как сказка из детства. Не вернуться. А люди между тем умирали везде… Тогда действительно, какая разница, как тебя будут называть: Андреем или таблетками от похмелья?

— Ты — мой билет на тот свет. — Андрей засмеялся и поцеловал Настю в шею.

— Ценишь? Не бросишь? — Настя царственно припала к плечу. — Но Марка все-таки следует предупредить…

…Настя высидела Андрея, как цыпленка. Он купился на ее преданность. И глупость. Баба Маня не вычислила, что она дура, и пригласила Андрея Николаевича к телефону на пост, предупредив сквозь зубы: «Плачет».

— Андрей, он меня ударил и ушел. Что мне делать? Приезжай, пожалуйста. Не ко мне. Поговори с ним вечером. Я так боюсь, Андрюша, ты всегда помогал. — Трубка пищала и всхлипывала Настиным голосом.