Читать книгу - "Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди"

— Да ладно, Дейв, — вмешался Бобби, — надо выпить за такое путешествие французской шипучки. «Эйр Флек» подает «Кристалл», я не ошибаюсь, прелесть моя?

— Да, сэр, — ответила Черил. — У нас на борту «Кристалл».

— Тогда два бокала, радость моя, — просиял Бобби. — И пожалуйста, пусть это будут очень большие бокалы.

— Да, сэр, — кивнула она. — Мне попросить Нэнси принять у вас заказ на завтрак до взлета?

— Годится, — потер руки Бобби.

Как только Черил исчезла на кухне, Бобби повернулся ко мне и сказал:

— Славная попка, если тебе по душе руководительницы групп поддержки.

— Ты ведешь себя по хамски, Бобби.

— Да ну, я просто флиртовал.

— Ты полагаешь, что попросить ручной обработки — это флирт?

— Я же не просил прямо, я только изысканно намекал.

— Ты такой же изысканный, как лобовое столкновение. И кто просит очень большой бокал шампанского? Это же тебе не пиво. К тому же хочу напомнить тебе некоторые правила. Правило номер один: будь приятным гостем, Бобби, не пытайся переспать с обслуживающим персоналом.

— Это ты у нас здесь гость, Мистер Придира.

— Кто же тогда ты, Бобби?

— Завсегдатай.

Появилась Черил с двумя бокалами шампанского. Она также принесла небольшие треугольники тостов с черной икрой.

— Белуга? — поинтересовался Бобби.

— Иранская белуга, сэр, — сказала Черил.

Вышел пилот и попросил нас пристегнуться. Мы сидели в мягких кожаных креслах, привинченных к полу, но вращающихся. Если верить Бобби, это был маленький «Гольфстрим» — всего восемь мест в переднем салоне, небольшая двуспальная кровать, место для работы и в конце — диван. Самолет в это утро делал рейс исключительно для нас. Он выехал на взлетную полосу и остановился. Затем собрался с силами и газанул. Через несколько секунд мы были уже в воздухе, оставив долину Сан-Фернандо далеко внизу.

— Интересно, что нас ждет? — сказал Бобби. — Парочка фильмов? Небольшой покер с высокими ставками? Шатобриан к ланчу? Очень может быть, что у них есть даже хвосты лобстеров…

— Лично я собираюсь немного поработать, — заявил я.

— С тобой не соскучишься.

— Я хочу исправить сценарий, прежде чем хозяин его увидит. Как ты думаешь, у него на острове есть секретарша?

— У Фила есть все. Если ты захочешь, чтобы тебе перепечатали сценарий, нет проблем.

Пришла Нэнси принять заказ на завтрак.

— Можете мне сделать пышную яичницу из белка с зеленым луком? — спросил Бобби.

— Конечно, — спокойно ответила Нэнси. Затем она одарила улыбкой меня: — А что для вас, сэр?

— Только грейпфрут, тост и черный кофе, пожалуйста.

— С каких это пор ты стал мормоном? — удивился Бобби.

— Мормоны кофе не пьют, — ответил я и отправился в конец салона, чтобы поработать.

Я выудил из папки сценарий и красную ручку, разложил все это хозяйство на письменном столе, прочитал первую половину, исправленную накануне, и остался доволен, если не считать некоторых шероховатостей. Что меня удивило в старом сценарии, так это то, что я ощущал нужду все объяснять, стараясь, по-видимому, вбить в голову то, что хотел сказать. Там попадались вполне приличные куски, но, бог мой, как же я старался показать свой интеллект… По сути, сценарий был весьма слабым. Но я пытался скрыть это дешевым остроумием. Это ничуть не улучшало сценарий. От написанного несло самоуверенностью автора. В продолжение того, что я уже сделал, пришлось многое выбрасывать. В первую очередь я отказался от чересчур назидательных диалогов и ненужных сюжетных коллизий. В результате сценарий получался более плотным, более острым… и определенно более резким.

Так я работал около пяти часов. Прерывался только на завтрак. Да еще меня отвлекал голос Бобби, имитирующего, похоже, самого Хью Хефнера[14]. Бобби делал все новые и все более нелепые заказы:

— Я понимаю, что это уже чересчур, дорогуша… Но не могли бы вы соорудить банановый дайкири…

Иногда коротышка выкрикивал по телефону указания своим помощникам в Лос-Анджелесе.

В моей части салона изредка появлялась Черил, чтобы долить кофе или спросить, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь.

— Как вы думаете, не могли бы вы заткнуть моего приятеля?

Она улыбнулась:

— С превеликим удовольствием.

Я все еще слышал, как Бобби орал в телефонную трубку:

— Слушай ты, тупая морская свинка, если ты не разберешься с этой проблемой pronto, я не только оттрахаю твою сестру, я еще трахну и твою мамашу.

Улыбка Черил снова стала напряженной. Я сказал:

— Знаете, на самом деле он мне не друг. Он просто мой брокер.

— Уверена, он делает для вас много денег, сэр. Могу ли я исполнить какую-нибудь вашу просьбу, пока я здесь?

— Мне бы хотелось воспользоваться телефоном, когда он кончит говорить.

— Совсем нет необходимости ждать, сэр. У нас две линии. — Она взяла телефон со стола, набрала код и протянула мне: — Просто наберите код района и номер, и вас соединят.

Едва Черил отошла, я набрал номер мобильника Салли. Через два звонка меня перевели на автоответчик. Я постарался скрыть свое разочарование, оставив короткое послание:

«Эй, это я на высоте тридцать три тысячи футов. Думается, нам стоит купить себе «Гольфстрим» на Рождество. Это единственный способ путешествовать — только предпочтительнее без Бобби Барра, который пытается завоевать себе Оскар за лучшую персонификацию скользкого типа. Короче, я звоню, чтобы узнать, как обстоят дела в крепости «Фокс», а также сказать, как дико хочется, чтобы ты сейчас сидела напротив меня. Я люблю тебя, милая. Когда ты вырвешься из корпоративных окопов хотя бы на минутку, позвони мне на мобильный. Целую тебя, детка».

Потом я отключился, чувствую пустоту, которую всегда испытываешь после разговора с автоответчиком. Затем снова принялся за работу.

Прошло еще пять часов, и мы начали снижаться в Антигуа. Закончив переделку сценария, я пролистал рукопись и в целом остался довольным — сюжет более сжат, диалоги более остры… Правда, я знал, что стоит мне начисто все перепечатать, как немедленно захочется еще что-нибудь изменить. А если Фил решил сделать фильм, он, вне сомнения, выразит желание иметь еще один черновик, так сказать, личный, что, в свою очередь, приведет к переделкам, затем последует наведение глянца, потом появится редактор и его черновик, и снова наведение глянца, после этого свои коррективы внесет третий писатель, потом четвертый, который изменит сюжетную канву, далее Флек решит перенести место действия из Чикаго в Никарагуа и, что не исключено, превратит все в мюзикл про революцию сандинистов вплоть до поющих партизан…