Читать книгу - "Жажда жить - Джон О'Хара"

— Естественно, нет. Тебе бы надо выйти за кого-нибудь вроде Брока. То есть за человека, который на несколько лет тебя старше, хваткий, богатый. За кого-нибудь, кто, как говорится, готов сходить налево.

— То есть поволочиться за женщинами?

— Ну да.

— Ни за что не выйду за такого. Насколько я понимаю, этот воображаемый мужчина должен мириться с тем, что и я могу сходить налево?

— Да, если у него хватит мозгов.

— Знаешь что, Бетти, давай оставим этот разговор. Похоже, ты считаешь меня законченной шлюхой.

— Ничего подобного. Но если бы ты была замужем…

— Я и была замужем, — перебила ее Грейс.

— А за все те годы только раз сбилась с пути.

— А ты хоть раз сбивалась?

— Нет, но я не красива. На меня в этом смысле никто бы даже внимания не обратил.

— А тебя когда-нибудь соблазняли?

— То есть хотели?

— Да.

— Хотели и хотят. Я люблю Эдгара, но… позволь сказать тебе кое-что.

— Да?

— Если бы Сидни захотел, я бы уступила. Он мне всегда нравился.

— Но ничего такого между вами не было?

— Нет, никогда. В его присутствии я всегда смущалась, может, как раз потому, что он мне нравился. А Роджер Бэннон… Его я как раз терпеть не могла, но как самец… словом, Грейс, я вполне понимаю, как все это у вас могло случиться.

— А этот? — спросила Грейс.

— Нет. Помимо всего прочего, он слишком молод, слишком… словом, молод. Тут мы с тобой расходимся.

— И хорошо, что расходимся, хотя почему это хорошо или плохо, сама не знаю.

— Хорошо, хорошо.

— Поворачивай на Эмеривилл. Съезжай с главной дороги, — скомандовала Грейс.

Они свернули с шоссе и поехали по той самой дороге, где у Грейс было свидание с Холлистером.

— Ну и ухабы, — пробормотала Бетти.

— У тех сикамор можно развернуться.

— Вижу, ты знаешь эту дорогу.

— Да. Видишь того типа на культиваторе? На вспаханном поле?

— Вижу.

— У него есть навозоразбрасыватель «Диринг».

— А кто это?

— Понятия не имею. Знаю только, что у него есть навозоразбрасыватель «Диринг». И дорогу тоже знаю.

— И зачем тебя сюда понесло?

— Ты хочешь сказать, сейчас? Сегодня?

— Ну да.

— Посмотреть, смогу ли я в себе разобраться.

— Ну и как, разобралась?

— Да, но ничего нового не узнала.

— Печально.

— Почему же?

— Выходит, ты не изменилась.

— Ни капли. Разве я тебе только что не сказала? Ты права, я действительно дурная женщина. Но кое-что я все же могу сказать в свое оправдание. По-моему, ты тоже дурная женщина. И не потому, что тебе нравился Сидни и не нравился Роджер Бэннон. А потому, что ты предлагала мне выйти за кого-нибудь замуж. Я могла бы найти себе мужа, о каком ты говорила. Пола Райхельдерфера. Но я не вышла за него. Уж этого-то я по крайней мере не сделала, миссис Мартиндейл.

— А я никогда и не утверждала, будто я не дурная женщина. — Бетти отвела взгляд от дороги и с улыбкой посмотрела на Грейс. Та улыбнулась в ответ. — Будь у меня твоя внешность, берегись Форт-Пенн!

— Будь у меня моя внешность, берегись Форт-Пенн! — сказала Грейс. Обе расхохотались, но вскоре смех оборвался, и обратный путь до дома Бетти они проделали в молчании. Обе решили, что Грейс достаточно окрепла, чтобы самостоятельно доехать оттуда до Второй улицы, благо это совсем недалеко. Бетти вышла, и Грейс пересела на водительское место.

— Спасибо тебе, спасибо за все, — сказала она.

— Не за что. И ни о чем не надо беспокоиться. Да, тут дело безнадежное, но, думаю, в конце концов это только к лучшему.

— В том смысле, что я сделаюсь благородной дамой.

— Надеюсь, нет, но хотя бы более или менее довольной жизнью женщиной. К тому же у тебя будет по меньшей мере одно преимущество перед женщинами, оказавшимися в похожих обстоятельствах.

— И что же это за преимущество? — полюбопытствовала Грейс.

— Ты точно знаешь, где был твой парень всю неделю и с кем встречался.

— Откуда? А, ты имеешь в виду колонку.

— Ну да, ведь она выходит каждую субботу.

— Все верно, только если он пишет правду.

— Ну, про себя-то уж точно. И мне это нравится, хотя не могу не заметить, что слишком уж мало места себе оставляет для частной жизни.

— Гм. Ну что ж, еще раз спасибо, Бетти. Увидимся во вторник, а может, и раньше, — попрощалась Грейс.

(Субботняя колонка Холлистера выстраивалась по шаблону, не им придуманному: он повествовал о своих ежедневных делах за всю неделю, стараясь называть как можно больше имен. Она занимала второе место по популярности, а наибольший успех у читателей имела пятничная публикация — колонка о его личной жизни. Автору-то она как раз была меньше всего по душе, а больше — понедельничная, стоящая, напротив, в самом низу читательского спроса, зато обильно цитируемая в «Литерари дайджест» и других изданиях.

По понедельникам он комментировал газетные публикации, а также серьезные и несерьезные события.

По вторникам обычно делился впечатлениями о спортивных состязаниях.

По средам публиковалось то, что он называл колонкой графства, материал для которой собирал, разъезжая по городкам и селениям графства Несквехела, болтая с почтальонами, бакалейщиками и фермерами. Это было скучное занятие, но отделу распространения нравилось.

По пятницам темой материала становилась собственная машина, собственный вес, гастрономические пристрастия и антипатии, ремонтные работы в доме, неприязнь к занятиям в саду, усы, жена и дети, иногда — работа. Он всячески старался предстать перед читателями эдаким средненьким американцем: трудолюбивым, но не особенно ловким в обращении с инструментами, предохранителями и пробками; любящим свой автомобиль, который назвал Гастоном, в честь Гастона Шевроле; в меру тщеславным, да и то подсмеивающимся над своим тщеславием. Детей он называл «мисс Дж.» и «мистер Б.», Эмми — герцогиней, и в самом непродолжительном времени так же стали ее называть друзья. Ей это нравилось, но что касается детей, она настаивала, чтобы поминал он их как можно реже.)

— Я знаю одного политика, — сказал Холлистер Мэри, — он живет в Аллентауне, но у него и здесь есть квартира, бывает он в ней не часто.

— Но ведь он поймет, что это для тебя.

— Ты сама-то уверена, что хочешь этого?

— Да, но только потому, что хочешь ты. Надо быть честной с собой.