Читать книгу - "Проклятие семьи Пальмизано - Рафел Надал"

Когда они миновали гористый участок рядом с Фазано, земля стала красной^[21] и появились первые огороды, свидетельствовавшие о близости Итрийской долины. На небольших участках крестьяне разумно совмещали различные культуры: верхний ярус занимали деревья с пышной кроной – оливы, инжир, миндаль и черешни, плодоносившие на этой каменистой земле удивительно сладкими ягодами; на втором ярусе росли абрикосы, сливы, гранаты и прочие фруктовые деревья, под ними тянулись виноградники – на местных лозах «примитиво» к сентябрю вызревали гроздья, из которых получалось великолепное вино; ниже росли баклажаны, фасоль, перец, огурцы, бараний горох, помидоры и лук. Самый нижний этаж сада был отдан тыквам – они лежали прямо на красной земле.

Автомобиль бабушки давно уже петлял среди каменных изгородей. Витантонио опустил стекло и с удовольствием смотрел на плодородные поля, среди которых тут и там виднелись труллы и небольшие поместья. После бабушкиного тоста за обедом ему не терпелось вернуться домой.

Они приехали в палаццо во второй половине дня и сразу отправились в сад. Там их уже ждал местный фотограф, бабушка лично поручила ему запечатлеть торжественный день конфирмации старших внуков. Он решил сфотографировать клиентов на деревянной скамейке в окружении деревьев и кустов, уверенный, что такой фон очень понравится Синьоре Беллоротондо. Бабушка села первой, с краю, положив левую руку на спинку скамейки, а правую, в которой держала раскрытый китайский веер с черно-золотым рисунком, на колени. Она была во всем черном, на шее висела нитка жемчуга, а седые волосы были не без кокетства собраны в пучок. Под ее живыми и острыми глазами уже проступили морщины, но фигура сохраняла стройность, а по лицу было видно, что в молодости она была красива, и красота юных лет уступила теперь место элегантной зрелости.

На другом краю скамейки, сложив руки на коленях, сидела тетя в нарядном белом платье, держа букет, который утром во время церемонии был в руках у Джованны. Доната все еще была очень привлекательна.

Витантонио и Джованна встали позади, оказавшись между Донатой и бабушкой, с гордостью смотревшими прямо в камеру. Джованна положила руку на спинку скамейки и тоже устремила пронзительный взгляд в объектив. Она выглядела счастливой. В голове ее еще звучали слова, сказанные бабушкой в отеле «Орьенте» за обедом, и она радовалась, что ее отправляют учиться в город, – девочка чувствовала, что в деревне с ней всегда будут обращаться как с маленькой, а ей хотелось поскорее вырасти. Витантонио, напротив, казался встревоженным и смотрел в угол сада с отсутствующим выражением. Ему было страшно покидать Беллоротондо – что-то, чего он не мог толком выразить, связывало его с долиной и не позволяло уехать. Уже все было готово для фотографии. Мясистые листья бабушкиных алоказий выглядывали из-за плеча мальчика, по каменной стене позади него карабкался дикий виноград. Под прямым углом свисали ветки черешни, уже отягощенные плодами, ведь на дворе был май. Джованна сорвала пару ягод и повесила себе на ухо, как сережку. В это мгновение лицо Витантонио оживилось, а на губах появилась улыбка. Фотограф щелкнул затвором, запечатлев гордость и удовлетворение на лицах обеих женщин и девочки и ухватив бесконечную тревогу мальчика.

– Сфотографируй Франко и Витантонио вместе, – приказала бабушка, вставая. – Так, идите сюда.

Франко сел, а Витантонио встал рядом, упершись правой ногой в зеленые крашеные деревяшки скамейки. Фотограф уже собрался было сделать кадр, когда Франко вдруг повернулся к кузену и спросил:

– А ты научишь меня драться?

– Чего это ты? Драться не учат. Если ты прав, просто дерешься – и все.