Читать книгу - "Рапсодия в стиле блюз - Елена Мищенко"

Иногда, когда проекты были громоздкими, Советы проводились в наших отделениях, чтобы избежать перевозки подрамников. И вот однажды сообщили, что Совет пройдет на улице Ленина. На него отправились Иван Николаевич и Фима. Совет как правило назначался на два часа. Иван Николаевич не знал об этом, и предварительно хорошо побулькал в углу своим фирменным напитком из барбариса. Вышли они с Фимой рано. Иван Николаевич был в приподнятом настроении и предложил пройтись по Владимирской пешком. Была чудесная весенняя погода. Проходили они мимо здания КГБ. Иван Николаевич слегка пошатывался, и поэтому Фима вел его под руку. Перед ними шла дама с очень пышными формами, заманчиво играющими при походке. Это привлекло внимание Ивана Николаевича. Он сообщил Фиме.

– Смотрите, какая прелесть, прямо два арбуза. Был бы я помоложе, я бы такого шанса не упустил. Вы не хотите попробовать познакомиться с ней поближе?

– Иван Николаевич, что за страсти? Именно в вашем возрасте и в вашем положении я вел бы себя приличнее. Смотрите мимо какого здания мы идем.

– Вот это? КГБ? А я еще помню, как здесь была городская управа, – сказал Иван Николаевич. – А теперь вот, – и он вдруг громко запел, – Цыганка с картами, дорога дальняя, дорога дальняя, казенный дом, быть может старая тюрьма центральная…

Фима перепугался и, воскликнув зловещим шепотом «Да замолчите вы!», отошел в сторону. И в этот момент Иван Николаевич, освободившись от Фимы, рванул вперед, подбежал к пышной даме, пробормотал «Мы кажется где-то встречались» и обнял рукой объект своих мечтаний – роскошные бедра. Дама завизжала, и в такой диспозиции они пробежали метров десять до угла Прорезной, где оказался милиционер. Вокруг собралась масса свидетелей. Фима что-то выкрикивал, что Иван Николаевич не виноват, так как эта дама очень похожа сзади на его супругу (кстати тощую, как селедка), и что это он просто пошутил. В общем разразился кошмарный безобразный скандал с обвинением в хулиганстве. Извиняющегося Ивана Николаевича и возмущенную даму отвели в отделение, составили протокол, институт писал ему блестящие характеристики и клялся, что примет меры и проведет соответствующую разьяснительную работу, чтобы он не хватал за филейные части незнакомых дам. В общем, дело кое-как замяли. Иван Николаевич сник и перестал ездить на своем самодельном мопеде в лес за барбарисом для настойки. От меня все начали требовать нарисовать карикатуру на эту тему в очередной стенгазете, но, зная характер главного инженера, я отказался, хотя тема была весьма заманчивой.

Своего непосредственного начальника Ольгу Николаевну я обычно видел в странном ракурсе. Ее стол стоял у окна. У нее было неважное зрение, и она не любила сидеть на стуле. Она ставила одно колено на стул, поставленный боком, и сильно пригибалась, чтобы разглядеть детали на чертеже. Поэтому, когда я поворачивался к ней, я видел пышные ягодицы, а когда задавал вопрос, из-за этих форм появлялись очки в широкой оправе и я слышал: «Подойдите ко мне, мне трудно вставать, а то все эти листы рассыпятся».

Этот ракурс моей начальницы находился как раз напротив входных дверей. Лидия Федоровна, которая, как было известно, не отличалась изысканностью речи, часто говорила мне: «Ты бы, Саша, побеседовал со своей шефиней, намекнул бы ей что ли, а то выходит неудобно. Институт у нас солидный. Приходит заказчик в приемную, тут распахиваются двери, и что же он видит в них? Интелектуальные и глубокомысленные физиономии проектантов? Напряженную атмосферу создания нового проекта? Нет! Он видит огромную жопу. Может быть ей какой-нибудь специальный стул сделать, если она не может на этом сидеть». Я, конечно, этот пикантный вопрос с Ольгой Николаевной не рискнул обсуждать.

Все эти люди были моим руководством. Они давали мне работу, они выбирали мне объекты для проектирования, им я отчитывался о своих достижениях, от них выслушивал нотации в случае отсутствия достижений, они принимали у меня готовую работу, они отправляли меня в командировки.