Читать книгу - "Кристиан Ланг - человек без запаха - Чель Весте"

Здороваясь с Эстеллой, Сарита протянула руку и произнесла свое имя на шведский лад: «Сари-ита», а не коротко, по-фински. Весь вечер она говорила по-шведски, и Ланг отметил, что ее школьный шведский очень неплохой. Правда, сначала никто не произнес ни слова: они ходили по парку, по ухоженным, но еще не оттаявшим дорожкам и молчали — все трое. Нарушила молчание Сарита. Посмотрев на небо, она сказала:

— Сегодня такое голубое небо, что смотреть больно.

Эстелла взглянула на нее глазами, казавшимися угольно-черными на бледном лице, и ответила:

— Вы знаете, что голубой — это цвет безумия?

Сарита промолчала, но взяла Эстеллу под руку. Они долго шли вдвоем, а Ланг плелся позади, пока Сарита не обернулась и не потянула его за рукав, чтобы он пошел рядом с ними.

— Знаешь, Кришан, — сказала Сарита, — теперь, когда я вижу вас вместе, я понимаю, как вы похожи.

Эстелла коротко рассмеялась и ответила:

— Да, когда-то мы действительно были похожи. Но теперь я такая уродина.

— Неправда, Эсси, — резко сказал Ланг, — не смей так говорить.

Эстелла посмотрела на него и еле слышно произнесла:

— Ты слышишь, она называет тебя Кришан, а не Кристиан?

— Слышу, ну и что? — раздраженно ответил Ланг и продолжил с неожиданной для себя самого горячностью: — Я люблю, когда она так меня называет. Я люблю в ней все.

Сарита сжала его руку, а потом побежала, потащив Эстеллу за собой, по грязной, серо-желтой траве, и Эстелла не противилась, правда, ковыляла тяжело и неуверенно, как подстреленная птица.

Пообедав в столовой, которая находилась в главном здании, они пошли осматривать пристройку. Потом отправились в палату Эстеллы, где она жила вдвоем с девушкой, которую на время отпустили домой. Эстелла села на кровать и рыгнула. Ланг подошел к окну, откуда открывался красивый вид на парк. Сарита сняла свитер и, подойдя к маленькому настенному зеркалу, стала причесываться щеткой, которую нашла на ночном столике Эстеллы. На Сарите были черное платье без рукавов, почти до пят, и грубые армейские ботинки.

— У тебя красивые подмышки, — сказал Эстелла.

— Спасибо, — спокойно ответила Сарита. — Можно я возьму у тебя пару шпилек?

Эстелла молча кивнула. Сарита подошла к ночному столику, взяла шпильки и вернулась к зеркалу.

— В Америке по телевидению запрещено показывать голые подмышки, — сказала Эстелла, — особенно небритые.

— Почему? — спросила Сарита.

— Не знаю, наверное, американцам подмышки напоминают влагалище.

Ланг оторвал взгляд от парка, залитого ярким весенним солнцем, и обернулся.

— Эсси… пожалуйста, — начал он, но Сарита сделала успокаивающий жест, и он замолчал.

— Хотя у тебя подмышки бритые, — продолжила Эстелла так же сухо.

Сарита ответила не сразу. Она отошла от зеркала — волосы ее были забраны в небрежный пучок на макушке — приблизилась к кровати, взяла Эстеллу за руку и сказала:

— Пошли, Эсси! Я видела в холле полку с настольными играми, может, поиграем во что-нибудь?

Потом они весь вечер играли в «Алфапет»[18], правда, по-фински. Часто, в ожидании своей очереди, Эстелла что-то нетерпеливо бормотала. Иногда она составляла непристойные слова, но чаще такие, которых, как уверял ее Ланг, не существовало, например, она придумала слово oudokki, якобы означающее «странный человек». Поначалу Ланг был неразговорчив и раздражен, но Сарита после каждой выдумки Эстеллы смеялась и хлопала в ладоши, и глаза ее, казалось, спрашивали Ланга: «А почему бы и нет?» Прошло довольно много времени, пока Ланг наконец не оттаял и тоже не начал смеяться. И тогда Эстелла посмотрела на него своими черными глазами и улыбнулась — немного криво и неестественно, словно уже толком не помнила, как это делается.