Читать книгу - "Палач - Эдуард Лимонов"

2

У ресторана стояло несколько лимузинов, и рядом лениво бродили шоферы, ожидающие ланчующих боссов.

В «Знаке Голубя» было многолюдно. Спустившись по ступенькам в заставленный цветами обеденный зал, Оскар гордо прошел к указанному ему метрдотелем столу и сел под куст каких-то розовых крупных цветов, названия которых Оскар, будучи городским жителем всю свою жизнь, не знал. Цветы выливались из деревянной кадки и почти соприкасались с его головой. Напротив Оскара, за стулом, на который сядет, когда придет, Наташа, находилась кадка с голубыми цветами. «Наташка со своими голубыми глазами будет как раз в цвет и в масть», — решил Оскар и, подозвав официанта, заказал аперитив, деликатности которого удивился сам: «Перно».

Его все равно всегда принимали за иностранца. Даже закажи Оскар бурбон со льдом, к концу вечера официант обычно позволял спросить его: «Протите, мистер, вы француз?» Иногда Оскар позволял себе, ответить «да».

Только когда Оскар вливал воду во второе перно, он наконец услышал гул многочисленных шепотков и сдержанных («Знак Голубя» — дорогой ресторан) возгласов восхищения и удивления. Волна шумного оживления приближалась к Оскару, и, даже не поднимая глаз от перно, Оскар мог с уверенностью сказать, что через зал идет Наташка. Ее передвижения в этой жизни всегда сопровождались всеобщим оживлением.

— Bay! — сказала Наташка. — Какой ты до невозможности роскощный, О! Что случилось, ты обворовал банк?

Оскар встал, пододвинулся к голубому облаку, к платью Наташки и ее горящим сейчас в восхищении глазам и поцеловал розовые маленькие Наташкины губы, зная, что сейчас весь зал: все бизнесмены, кокаин-дилеры и старые леди в буклях — смотрит только на них. Наташка и он всегда составляли прекрасную пару, только Оскар обычно был очень обтрепанный. «Пусть знают!» — мстительно подумал Оскар и еще более интимно притянул к себе Наташку и поцеловал ее второй раз более длительно.

— Хочешь шампанского для начала? — спросил Оскар, когда они сели.

— Хочу, — сказала Наташка, — только не забывай, что здесь очень дорого, у тебя хватит денег?

— Я бы тебя, наверное, не приглашал сюда, если бы у меня не было денег, — обиделся Оскар и заказал бутылку шампанского. «Дом Периньон». Назло Наташке. Он был в «Знаке Голубя» с Женевьев пару раз. Конечно, ресторан очень дорогой, но в кармане у Оскара, вернее в бумажнике — он первый раз в жизни завел себе бумажник, — лежало 600 долларов.

— Ну, рассказывай, — попросила Наташка, закурив свою обычную длинную женскую сигарету и нежно поглядывая на Оскара, чуть наклонив голову набок. Нежность во взгляде Наташки означала обычно, что предмет или личность, на которую она смотрит в данный момент, ей нравится. К сожалению, не существовало предмета или личности, которые бы нравились Наташке сколько-нибудь длительное время.

— Я знаю, — сказала Наташка. — Ты получил наследетво, да? От польского дедушки в Детройте. Акции автомобильной компании. Большой пакет акций. И теперь будешь жить на проценты с огромного банковского счета. Дедушка покинул родную Польшу в 1914 году, спасаясь от призыва в армию… Угадала?

— Нет, — засмеялся Оскар. — Совсем не то.

— Значит, ограбил банк… Bay! — воскликнула Наташка, увидав, что официант принес серебряное ведро со льдом и бутылку «Дом Периньон», которую он, перед тем как открыть, показал Оскару. — «Дом Периньон»? Гуляем! Явно ограбил банк и, судя по шампанскому, ограбил не на окраине. Какой, скажи мне, О, я очень любопытная… «Чейз Манхэттен»?

— Нет, — сказал Оскар, — не банк, опять мимо… За самую прекрасную женщину в мире, за тебя, Натали! — И Оскар приподнял свой бокал с шампанским и добавил: — Я очень тебя люблю!

Глаза Наташки сделались теплыми-теплыми, и она благодарно обвела ими Оскара: «Все-таки ты прелесть, О, когда не грубишь и не капризничаешь. Я тоже тебя очень и очень люблю!»

Они соприкоснулись бокалами и выпили.

— Хорошо, — сказала Наташа, поставив бокал, который подскочивший официант тотчас же наполнил шампанским. Если ресторан и был дорогим, то у них хотя бы был отличный сервис. — Хорошо, — повторила Наташа, — ты же не хочешь мне сказать, что ты эти деньги заработал, О, миленький?

— Вот именно, заработал. — Оскар торжествующе улыбнулся.

— Пе-ре-стань! — протянула Наташа. — Только твой костюм стоит долларов пятьсот, и обед, которым, я полагаю, ты собираешься меня накормить, будет тебе стоить сотню долларов. Да одна эта бутылка шампанского…

— И на все это я, да, заработал деньги, — перебил ее Оскар, сделав ударение на слове «заработал». Наташка смотрела на него разочарованно.

— И где же ты работаешь? — уже без особого интереса спросила она. — Надеюсь, не официантом?

— Нет, — сказал Оскар. — Я — палач.

— Кто? — переспросила Наташка недоуменно.

— Палач, — спокойно подтвердил Оскар. — Очень редкая профессия, я один из немногих ее представителей. Вряд ли единственный, но, во всяком случае, я никогда не слышал еще о других профессиональных палачах.

— Ты имеешь в виду, — нерешительно начала Наташа, — что… что ты пытаешь людей?

— Да, — подтвердил Оскар. — Я пытаю исключительно женщин. И за это получаю довольно приличные деньги. Точнее, я сейчас пытаю только одну женщину, но надеюсь получить работу и с еще несколькими женщинами…

Оскар решил загадочно улыбнуться, потому что лицо у Наташки было чуть-чуть испуганное.

— Палач… — повторила Наташка. — Ну и нуууу! — протянула она с уважением. — И где же ты их пытаешь, О, в тюрьме?

— Нет, — сказал Оскар лениво, — в своем апартменте в Гринвич-Вилледж, на Мортон-стрит…

— Bay! — сдалась Наташка. — Я ничего не могу понять. О, объясни мне, ради бога, кого ты пытаешь и за что?

— Я пытаю Женевьев де Брео, приковываю ее наручниками к постели, бью ее набором ремешков и плеток, колю ее иной раз иглой, застегиваю на ней тугие ошейники, ебу ее искусственными членами и членом неискусственным, изображаю насилие. Делаю все, что придет мне в голову, фантазия у меня обширная. Мой арсенал всевозможных орудий издевательств над мадам де Брео постоянно растет, я постоянно покупаю готовые приспособления в Эс энд Эм магазинах у Хадсон-ривер…

3

Наташка хохотала долго и даже в конце концов закашлялась.

— Палач, палач! — повторяла она с восторгом. Остановившись наконец, она нежно поглядела на Оскара. На сей раз нежность означала одобрение. — Я всегда была уверена, что ты сексуальный маньяк.

— Я пришел в эту профессию через твою постель, между прочим, — невозмутимо сообщил Оскар. — Разве не ты научила меня первым приемам?! Вот теперь я палач…

— Если ты попадешь когда-нибудь в тюрьму благодаря твоей новой восхитительной профессии, не упоминай, пожалуйста, мое имя на суде и не говори, что это я тебя развратила, — засмеялась Наташка.